Поэтому, не прощаясь, почти бегом несусь к двери.
Слава богу, сразу справляюсь с защелкой и выскальзываю наружу: обратно в грохот музыки, в тяжелый, почти потный запах клубной жизни и к мужчине, который стоит того, чтобы терять от него голову.
Андрей удивленно осматривает мое лицо. Наклоняется к уху, пытаясь перекричать грохот музыки, спрашивает, что случилось. Я вру, что мне стало плохо от пары коктейлей, мой несчастный живот скрутила рвота и что если он срочно не уведет меня отсюда, я, скорее всего, просто умру. К счастью, его не нужно просить дважды, и мне невыносимо приятно чувствовать, как Андрей уверенно держит меня за руку и ведет к выходу, своим плечом, как волнорезом, разрезая плотный строй танцующей толпы.
Я не вижу, но чувствую тяжелый взгляд в спину.
Наверное, именно так ощущается прицел винтовки в спину убегающему кролику.
Бармаглот знает, что из клуба я ухожу с другим.
И плевать.
До самой стоянки Андрей, как маленькую и нерасторопную, ведет меня за руку. Не спешит, чтобы не пришлось спотыкаться, пытаясь за ним успеть.
И даже почти мило сопит.
Останавливается около машины, распахивает дверцу сзади, но я даю понять, что все не настолько плохо, чтобы ехать в горизонтальном положении, и сама усаживаюсь на переднее сиденье. Он обхватывает мое лицо ладонями и внимательно изучает, словно может по глазам прочесть, чем я на самом деле занималась в женском туалете на протяжении десяти минут.
Очень тяжело не отвести взгляд.
Гад ты, Бармаглот! Мудак и тварь! Потому что… чтоб тебя…
Я же правда не сука.
— Может, в больницу? – волнуется Андрей.
Энергично мотаю головой и, хоть часть моей головы требует сказать, чтобы отвез меня к себе (мы оба знаем, чем это закончится), подчиняюсь тому слабому чуть не задушенному моим негодованием голоску, который просит взять паузу.
— Отвези меня, пожалуйста, домой, - прошу убитым голосом. – Мне, правда, совсем не хорошо.
Андрей – живой мужчина. И даже его хорошего воспитания не хватает, чтобы скрыть разочарование. Естественно – на третьем свидании перестают крутить динамо даже девственницы. Но он согласно кивает, садится за руль и включает музыку.
Подвозит до дома, даже помогает дойти до лифта, но не пытается напроситься в гости.
Сдержано, как-то почти по-братски целует меня в щеку и, пожелав выздоровления, уходит.