– Мария. А тебя?
– Роберто. Ты давно в горах?
– Три месяца.
– Три месяца?
Она снова, на этот раз смущенно, пригладила свои густые короткие волосы, по которым, словно по полю пшеницы на склоне холма на ветру, пробежала мелкая зыбь.
– В тюрьме в Вальядолиде нас регулярно брили. Только вот это и выросло за три месяца. Я была в том поезде. Нас везли на юг. После того как поезд был взорван, многих заключенных поймали, а меня нет. Я ушла с этими вот.
– Это я нашел ее в скалах, где она пряталась, – сказал цыган. – Когда мы уже отходили. Господи, видел бы ты, какое это было пугало. Мы забрали ее с собой, но по дороге несколько раз хотели бросить.
– А еще один, тот, что был с ними, блондин? – спросила Мария. – Иностранец. Где он теперь?
– Умер, – ответил Роберт Джордан. – В апреле.
– В апреле? Но поезд же и взорвали в апреле.
– Да. Он умер через десять дней после этого.
– Бедный, – сказала она. – Он был очень храбрым. А ты занимаешься тем же самым?
– Да.
– Ты уже взрывал поезда?
– Да. Три.
– Здесь?
– В Эстремадуре, – ответил он. – До сих пор я был в Эстремадуре. Там для нас работы хватает. В Эстремадуре действует много таких, как я.
– А почему ты теперь здесь, в этих горах?
– Меня прислали на замену тому блондину. К тому же я знаю эти места еще по довоенным временам.
– Хорошо знаешь?
– Не то чтобы очень. Но я быстро осваиваюсь. Кроме того, у меня есть карта и отличный проводник.
– Старик, – кивнула она. – Да, старик очень хороший.
– Спасибо, – поблагодарил ее Ансельмо, и Роберт Джордан только теперь осознал, что они с девушкой не одни, осознал он также и то, что ему трудно смотреть на нее, потому что от этого у него сильно меняется голос. Это было нарушением второго из двух правил, которые следует соблюдать, если хочешь поладить с людьми, говорящими по-испански: угощать мужчин табаком и не проявлять внимания к их женщинам, но он вдруг понял, что ему это все равно. Существовало столько всего, что ему было все равно, так почему заботиться именно об этом?
– У тебя очень красивое лицо, – сказал он Марии. – Хотел бы я посмотреть на тебя до того, как тебе остригли волосы.
– Они отрастут, – ответила она. – Через полгода снова станут длинными.
– Видел бы ты ее тогда, после поезда. Она была такой уродиной, что тебе тошно бы стало.
– Ты чья женщина? – спросил Роберт Джордан, стараясь держать себя в руках. – Пабло?