- Я чувствовал себя также, парень - прокаркал Грюм, в его голосе
не было жалости. Сухая констатация факта. Мне понадобилось
несколько раз выдохнуть носом, чтобы частично восстановить контроль
над эмоциями. Они - плохой советчик в принятии любого решения.
- Я могу это оспорить?
- Через суд. Но ты и сам понимаешь, что твое положение
невыгодно. Скримджер мне так и сказал, что на тебя просто выльют
ушат помоев, а потом будут долго полоскать это в газетах. - я
приподнял брови. - Не прямым текстом. Но суть была такой.
- Бляди. - припечатал я, Грюм неспешно отхлебнул из своей фляги,
внимательно наблюдая за мной. Некоторое время в палате царила
тишина. Аккуратно разгладив мятые листы и закрыв папку, он положил
её на тумбочку рядом с цветами.
- Что думаешь делать, парень? Пойдешь в суд?
- Пить буду. - буркнул я, откидываясь на подушку и прекращая
комкать несчастное одеяло.
- Пей. - кивнул учитель. - Но не увлекайся. А не придумаешь, чем
заняться, загляни ко мне в августе. Есть у меня мысль, куда тебя
пристроить.
Я кивнул, принимая информацию к сведению. Грюм был единственным
человеком, кому я по-настоящему мог доверять, и такие слова многого
стоили от него. Из всех членов боевой группы "Чёрный Ястреб" в
живых и в Британии остался только я. Тогда и по сей день мы чётко
знали, что командир своих не бросит. Какой бы дерьмовой ни была
ситуация, Аластор Грюм вытаскивал последнего жаворонка из своей
группы и, не думая, отшвыривал себе за спину, своим телом защищая
от заклятий, если того требовала необходимость. Хотя,
справедливости ради, совсем уж жаворонков среди нас не было. Не тот
профиль.
- И, парень, учти: Малфой недавно сделал большое
благотворительное пожертвование в госпиталь. Будь аккуратнее, если
рядом покажется незнакомая рожа. - уже у самой двери добавил
учитель, снимая заклятье.
- Постоянная бдительность. Я помню.
- Плохо помнишь, раз ты оказался здесь. - обронил Грюм и, не
прощаясь, зацокал по полу деревянным протезом. Дверь с грохотом
закрылась за ним сама, стекло жалобно звякнуло, едва не разбившись.
Я стёр с лица злые слезы. И в бешенстве швырнул в стену кувшин с
водой. Последние слова учителя жгли огнём и причиняли боль
серьезнее любых физических увечий. Во всём, что со мной произошло,
я виноват сам.
***
31 июля 1991 года был обычный день для бармена Тома. Летом у
него всегда было больше прибыли, чем в любой другой период сезона.
Особенно, когда дело подходило ближе к школьным покупкам. В иные
дни его доход составлял бар и постояльцы гостиницы, так что, в
целом - грех жаловаться. Ставя перед клиентом пятую по счету
бутылку огневиски, Том дежурно улыбнулся и смахнул в передний
карман две крупные золотые монеты. Третью одним ловким движением
отодвинув обратно клиенту.