Но, прежде чем замертво упасть на кровать, я уже в каком-то
полубессознательном состоянии сумел разоблачиться, втянуть в
комнату верёвку и спрятать её под шкаф.
Ночь промелькнула как одно мгновение. А проснулся я не по своей
воле. Банально замёрз. Разлепил пудовые веки и обнаружил, что лежу
в позе эмбриона на неразобранной кровати.
Бархатные портьеры лениво трепал прохладный ветерок, проникающий
в комнату через открытое окно. А на подоконнике, к моему удивлению,
прикорнула ворона. Она повернула голову и посмотрела на меня
чёрным, блестящим глазом.
— Кыш! — выдохнул я хриплым со сна голосом и ощутил неприятное
покалывание в горле. Просквозило, что ли?
— Кар-р-р! — протестующе заявила ворона, но всё-таки взмахнула
крыльями и улетела.
Я встал с кровати, зябко передёрнул плечами и подошёл к окну, за
которым царило серое, хмурое утро, предвещающее скорый приход
осени.
Внезапно в комнату без стука нагло ворвался довольно лыбящийся
светловолосый подросток с пушистыми ресницами и капризным лицом. На
его узких плечах красовалась ночная рубашка, а из кальсон торчали
худые босые ноги.
— Из окна хочешь выброситься? — глумливо пропел он высоким
голоском, сверкая глазёнками. — Отец Епифаний говорит, что это
великий грех, но для тебя-то не грех. Не грех же раздавить
таракана? Ты только всем жизнь облегчишь.
Я со стеклянным звоном закрыл окно и хмуро посмотрел на… Поля.
Память бывшего хозяина тела услужливо подсказала мне, кто передо
мной. Белобрысый заморыш был младшим из трёх детей Ивана Петровича
Лебедева. Точнее, из двух. Никитос же не его. Но почему же Поль так
не похож на Василия? А-а-а… теперь ясно. Прострелившая виски боль
принесла ещё одну порцию инфы. Оказывает, шестнадцать лет назад,
через год после смерти Елены Шипициной, матери Ника и Василия, Иван
Петрович женился во второй раз. И в этом браке появился гадёныш
Поль. Мачеха Никитоса тряслась над этим избалованным ублюдком, как
над новеньким айфоном, взятым в кредит. Пылинки с него сдувала. А
он пользовался этим и издевался над Никитой, впрочем, как и его
сука-матушка. Иван Петрович давно разочаровался в Нике, поэтому
никогда не защищал его, отсюда и незавидное положение бывшего
хозяина этого тела.
— Ты чего пришёл? — сухо спросил я, принявшись одеваться.
— Папенька вызывает тебя к себе. Немедленно! — протараторил
Поль, часто-часто дыша. Видать, он перехватил где-то в коридоре
посланного ко мне слугу и сам решил принести «добрую» весть. — Ох,
какое будут зрелище! Мне страсть как хочется посмотреть на то, как
ты будешь валяться у папеньки в ногах и умолять простить тебя за
грехи твоей распутной мамашки. От кого она тебя вообще нагуляла
такого несуразного? Папенька говорит, что отродясь в поместье не
было мастеров проклятий. Наверняка она где-то в Петрограде возлегла
с каким-то мелким дворянчиком. Он небось уже сгинул: спьяну утоп в
канаве. И тебя ждёт такая же участь. Ты же останешься без денег,
без семьи… К тому же дар у тебя — тьфу и растереть! Почти как у
крестьянина. Второй ступени. У меня же явно откроется сразу
третьей!