Крысёныш гордо выпятил хилую грудь и выставил вперёд ногу. Мол,
гляди какой я герой. Но от меня уродец дождался только насмешливого
хмыка, хотя кое в чём он был прав. Память Никиты стыдливо шепнула
мне, что у него действительно открылся слабенький дар. Вторая
ступень для дворянина — позор. Крестьяне имели первую, ну, ежели у
них появлялся дар, а такое происходило крайне редко. Дворяне же
обычно стартовали с третьей ступени. А высшая аристократия сразу
начинала развиваться аж с пятой ступени. При этом начальная ступень
дара определяла его будущее максимальное значение, поскольку дар
вырастал в три раза больше начальной ступени. Козёл Поль сможет
прокачать свой гипотетический дар третьей ступени до девятого
уровня, а я — лишь до шестого.
Хм, очередное неприятное открытие, но своего разочарования я не
показал. Со скучающей миной на лице глянул на подростка. А тот
недовольно запыхтел. Не таких эмоций он ожидал от меня. Поль явно
хотел увидеть на моём лице отчаяние, безысходность, мольбу.
Подросток топнул ногой и стал тоненько, по-девчоночьи,
верещать:
— Ты безродный нищеброд! Падаль! Я сразу понял, что ты не нашей
породы! И маменька моя говорила, что из тебя толк не выйдет! А ещё
тебя дурака хотели на Александре Юрьевне женить! Шиш тебе! Папенька
сказывал, что теперь моя она будет! Понял?! Смотри на меня, когда я
с тобой говорю!
— Слушай, а Иван Петрович точно изгонит меня? — задумчиво
спросил я, медленно двинувшись к Полю, чьё лицо покрылось красными
лихорадочными пятнами.
— Ага! Точно тебе говорю! Я сам слышал, как он с маменькой
обсуждал твоё изгнание из рода, — ликующе протараторил Поль,
оскалив все тридцать два не чищенных зуба. — Прям сегодня же и
выгонят тебя.
— Тогда мне незачем унижаться, раз меня всё равно выгонят? Да и
сдерживать свои чувства тоже не стоит?
— Ты… это… чего задумал? — насторожился козлёнок и попятился к
закрытой двери. — Ты даже не думай… Ежели чего, папенька накажет
тебя… Не смей трогать меня. Я маменьку позову. Она тебе устроит
напоследок хорошую взбучку.
— Да ну? — вздёрнул я бровь и отправил кулак на встречу с
челюстью подростка.
Удар вышел чистым. Поль даже тявкнуть не успел. Он упал на пол,
точно мешок с костями. А я испытал истинное наслаждение. В ушах
будто ангелы запели, а вдоль хребта пробежало приятное возбуждение.
Однако я недолго упивался своей крохотной победой. Вытащил из-под
шкафа верёвку, связал ею потерявшего сознание урода и засунул в его
рот кляп из носового платка. А потом затащил Поля под кровать и
наткнулся на ночной горшок, в котором оказалось немного жёлтой
жидкости.