Придя к этой мысли, я, фигурально выражаясь, почувствовал
твёрдую почву под ногами и даже перестал удивляться тому, что со
мной произошло. Видимо, довольно сложно надолго изумить человека из
мира, в котором каждую неделю придумывают новые «умные»
гаджеты.
Я вернулся в двуколку, поразмыслил пару секунд и с картинным
вздохом пожаловался крепышу:
— Гришка, у меня какой-то сумбур в голове. Всё как в тумане.
— Конечно, будет тут сумбур, ваше благородие! — выдохнул он и
снова принялся править лошадью. — Вы вон даже говорите как-то не
так… Раньше-то по-другому маленько изъяснялись, а теперича какая-то
иная у вас манера… Вы бы завтра лекарю какому показались, барин. Он
бы поколдовал над вами, а то мало ли что… Ваську небось помните? Я
вам про него сказывал. Это которого лошадь копытом ударила. Так всё
— дурачком он стал. Ходит без портков по деревне и елду всем
показывает. Бабы крестятся, мужики плюются, гуси гогочут, а он лишь
улыбается до ушей и что-то под нос мурлычет, как сраный кот. Так
что вам бы, конечно, господин, лучше прямо нынче ночью к лекарю
заглянуть. Уж нашли бы мы кого в городе. В Петрограде лекарей хоть
косой коси. Но вы же сами знаете, что нельзя нам никому на глаза
попадаться, а то папенька ваш совсем осерчает. Он последние дни и
так злой ходит. А ежели лекарь ненароком сболтнёт Ивану Петровичу,
что вы у него были, то всё… накажет он вас. Шибко накажет. Да и
деньжат у нас нема. А уж эти лекари дерут, словно сила их
магическая из чистого золота состоит.
— Мудрый ты человек, Гришка, — задумчиво проронил я, отчетливо
поняв, что мне во время встречи с родственниками лучше держать язык
за зубами. Они могут смекнуть, что с Никитосом что-то не так.
— Спасибо на добром слове, ваше благородие, — пропел парень и аж
хрюкнул от удовольствия.
Наверняка он был весьма дружен с Ником. Уж больно по-свойски
Гришка ведёт себя со мной, хотя он явно простолюдин, а бывший
владелец этого тела — точно дворянин.
Двуколка выбралась из города, проскочила предместья и помчалась
по просёлочной дороге, стиснутой высокой, по пояс, колосящейся
травой. Из-под копыт лошади летела пыль, а саму повозку изрядно
трясло на кочках. Путь же нам освещал лишь лунный свет.
Я к этому времени уже окончательно перестал рефлексировать и
принялся конструировать план. Он был довольно прост. В ближайшие
дни мне нужно под каким-то благовидным предлогом покинуть семью
Никиты, иначе они рано или поздно раскроют меня. А потом я займусь
поисками нуль-перехода в свой мир.