Пол не дал ему договорить:
– Да! Да! Это мне вполне подходит! Это было бы замечательно! Тем более, он тоже почти художник – значит, найдем общий язык. Хотя для начала не мешало бы конечно познакомиться, – и он нахмурился, а по лбу его пролегла глубокая морщинка – Пол тяжело сходился с новыми людьми.
– Так устроим! – Боб похлопал Пола по плечу, как старого приятеля. – Он сегодня вечером придет, я ему обещал насчет жилья подумать. Тут-то я вас и сведу! Заходите часика через три – ну к девяти часам, в общем, и я все улажу!
Пол поднялся и попытался достать кошелек, но Боб немедленно остановил его, заявив, что тот его обижает и не уважает, и что Боб Реддинс своих решений не меняет.
– С одним лишь условием! – вдруг крикнул он вдогонку уже уходящему Полу. – Покажите мне свои картины – уж больно я живопись люблю!
Тот ласково улыбнулся и заверил разволновавшегося хозяина кабака, что он будет его первым зрителем и критиком.
Снег припустил и валил крупными мокрыми хлопьями, тут же таявшими в объятиях мостовой, образуя лужицы. Париж тонул в слякоти и свете фонарей, воздух был мокрым и пах грязью и лекарствами – в городе вновь свирепствовала чахотка. Пол поднял повыше воротник, обмотал шарфом нижнюю часть лица и шагнул в снег. Народ заполнил улицы – клерки бежали с работы, студенты – на свои традиционные юношеские посиделки, женщины – по магазинам. Мимо то и дело проносились пролетки, раздавались крики кучеров и свист хлыстов. Париж оживился, встряхнул под вечер перьями и засуетился, загудел, заговорил многоголосицей своих обитателей. Пол на мгновение утонул в его трущобах, потеряв всякое представление о том, где он находится, и понял, что заблудился – он еще не успел привыкнуть к тому, что улицы в Париже никогда ничем не заканчиваются, а плавно перетекают одна в другую, то протискиваясь между серыми домами, то распластавшись площадями и скверами.
Увидев невдалеке вывеску «Аптека», Пол решительно направился к ней, чтобы узнать, как ему снова попасть на Сен-Жермен. Дверь открылась, Робко звякнул колокольчик, но на вновь вошедшего не обратили ни малейшего внимания – аптекарь с кем-то тихо препирался. У прилавка стояла невысокая девушка в светло-голубом капоре и сером пальто и, склонив голову, что-то внимательно рассматривала у себя на ладони.