Под конец осмотра раздался робкий
стук, в комнату осторожно заглянул растрепанный Кэй.
— А ну кыш, животное! — прикрикнул
на него афенор.
Суррей застыл на пороге, виновато
уставившись в пол. Кончики пальцев призывно закололо.
— На сегодня хватит, — процедил
Марк, в упор глядя на врача.
— Я решаю, когда осмотр
заканчивается,
— Спасибо, со мной все в
порядке.
Поднявшись, Аркиан смерил Кэя
презрительным взглядом, затем повернулся к Марку:
— Должно быть, ты не знал, но все,
кого возвращали вам в Акиде, были растерзаны сурреями. Там
действует суррейский час — любой вышедший на улицу с трех утра до
четырех может быть убит ими. Не стоит дружить с теми, кто способен
съесть тебя — один раз это едва не произошло.
Кэй посторонился, давая Аркиану
пройти, и так и остался посередине комнаты.
— Сядь уже, — проворчал Марк,
улыбаясь.
Улыбку хотелось скрыть, но она сама
просилась на лицо, и даже информация о «суррейском часе» не могла
спугнуть ее. Кристоге действовал в точности по своему плану — он
делал все, чтобы не потерять рабочий инструмент. У Кэя причин
помогать не было вовсе, но он помог.
— Извини, я не придумал, что сказать
про то, зачем ты нашел Иегеля. Я сделал вид, что ничего не знаю, —
Кэй поерзал на стуле и шумно вздохнул.
— Да, Кристоге рассказал, как вы
нашли нас. Ты молодец. Незачем было подставлять себя.
— А я... Я разыскал суррея, который
превратил меня, Тэма. Все написанное — это правда. Кристоге
заплатил ему. Он платит и другим сурреям, чтобы они позволили
изучать себя. Он пытается понять, как работает механизм
превращения.
— Мне жаль, Кэй.
— Тэм сказал, что может принять меня
в стаю, — суррей говорил без должной радости, низко опуская плечи и
смотря в пол.
— Я рад за тебя. Ты согласился?
— Нет, ведь слов «Ты в стае»
недостаточно. Чтобы стать одной стаей, нужны поступки, а они
слишком долго гнали меня. Я хочу остаться здесь и узнать правду,
это важнее, — Кэй искренне улыбнулся. — Извини, я не спросил, как
ты себя чувствуешь? Ужасно, да?
Марк посмотрел на пол, где валялось
не меньше десятка резиновых лоскутков — не с первого, так со
второго раза мячи лопались. Не отступала и боль — как назойливое
жужжание она никак не давала забыть о себе, а с закрытыми глазами
становилась почти невыносимой.
— Уже нет, все в порядке.
— От тебя до сих пор несет
кровью.