— Кристоге — ублюдок, и никакая
борьба не оправдывает его экспериментов. Ты знаешь, что он сделал с
Кэем?
— Нет.
— Он заплатил, чтобы Кэя обратили.
Ему тогда было лет шесть всего, и у него только умерли
родители.
Девушка со вздохом кивнула, но
удивленной она не выглядела.
— А другие люди... Кроме тех, кто
попал сюда вместе со мной. Они есть? Что с ними делают?
— Марк, Кристоге не посвящает меня в
свои дела. Я не работаю с ним.
«Работаешь!». Услышанное не
забылось, да и что-то во взгляде, в едва заметном шевелении
запястьем указывало на то, что она знает — боится сказать?
— Ладно. А Кристоге, ты
действительно любишь его?
Дракон высвободила руку и
отодвинулась еще немного. На лице опять появилось то насмешливое и
чуть надменное выражение, каким она прежде встречала Марка.
— Ты правда хочешь спросить об
этом?
— Я уже спросил.
— Нет. Но в мои девятнадцать он
выглядел таким надежным, уверенным, — Лиза сделала паузу, смотря на
окно. — Этого не было во мне, и это я искала в других, хотя я знаю,
что я для него, как шпага для фехтовальщика, которую тот повесил
над кроватью и любуется, намереваясь ею выиграть поединок.
— Расскажи мне, что здесь
происходит, я придумаю что-нибудь, мы уйдем.
— Звучит так хорошо, но Кристоге не
отпускает.
Ответа у Марка не было. Он всегда
знал, что данное людям обещание свободы так и останется обещанием.
Им дали иллюзию нормальной жизни, позволив гулять по городу,
тратить деньги и будто бы что-то решать, но это просто длинный
поводок — все равно ведь поводок. Хотя враг моего врага... В этом
был шанс.
Откинувшись на подушки, Марк
улыбнулся:
— Дай мне несколько дней. Без руки у
меня появилось удивительно много идей.
— Хочешь проверить, как пойдет без
второй? — фыркнула девушка.
— Оставим это на крайний случай.
— Ладно. Мне пора, наверное, —
Дракон поднялась. — Я зайду вечером, хорошо?
— Посиди со мной еще немного, —
попросил Марк, улыбаясь. — Лиза.
Марк подцепил вилкой кусочек омлета
— зубцы вонзились слишком сильно, громко ударив по тарелке.
Кристоге поднял голову на этот звук — во взгляде было не больше
чувств, чем обычно, но казалось, еще одна неудача, и они
обязательно появятся.
А неудач хватало. Левая рука
слушалась, но верно рассчитывать силу удавалось с трудом: лопались
мячи, Марк неумело держал вилку, надрывал страницы книг, оставлял
синяки, дотрагиваясь до себя или других. В поведении Кристоге
чувствовалась едва заметная перемена — образец, на который он
рассчитывал, оказался неудачным. Стараясь компенсировать то, что
стало недоступно в магии, Марк занимался еще усерднее, хотя ныли
ребра, ныло место соединения руки и протеза, а кроме того, не
покидало чувство, что кто-то касается левого запястья, из-за чего
он постоянно озирался.