— Хозяйка сказала, что пока я не
избавлюсь от ребенка, клиентов мне не дадут, на другую работу я
тоже не могла уйти. Меня не кормили, денег не было, но девочки
помогали — приносили, что удавалось забрать со стола. Только... —
глаза Бэлл блестели, хотя слез так и не было. — Лима все равно
умерла. Просто в одну ночь она перестала дышать. Объявили, что я
задушила ее. Потом был суд. А я знаю, это моя хозяйка подкупила
судей. Мне отрезали руки, пришили другие, детские, и вернули на
работу. Я стала стоить дороже всех, — голос звенел все выше. — Так
многие хотели попасть ко мне, в мои руки, — так резко слова
превратились в едва слышимый шепот. — А потом появился Кристоге и
предложил сделку: вторая переделка и работа на него. Он только
таких, как я, и подбирал. Наверное, думал, так мы будем
благодарнее, вернее.
Надо что-то сказать. Марк знал это,
но слова не шли. Он чувствовал себя так, точно его мешком ударили
по голове. От хмеля не осталось и следа, и на место легкой
безрассудности и радости встали острая жалость со злобой. Только
сейчас он понял, что зря искал подвох, когда эйлийка согласилась
идти с ними, зря так прислушивался, ожидая, когда она выдаст свои
хитрые замыслы. Просто Бэлл, как птица, перелетала с острова на
остров, пытаясь найти родной берег, уходила все дальше, а его все
не было.
— А ты что смотришь? — с отчаянием
воскликнула Бэлл, повернувшись к Кэю. — Вот чего я тебе не
рассказывала, но ты не такого ждал, да?
— Я видел тебя до операции. И
слышал, как это рассказывает Дерк, а он узнал, пока сопровождал
Кристоге к тебе.
— И ты ничего не говорил мне?!
— Как это? Я всегда говорил, что ты
дорога мне, — суррей открыто и искренне улыбнулся Бэлл, протягивая
руку. — Ну как я могу говорить, что слова — это важно, если сам
буду молчать?
Но она все будто не верила и,
отодвигаясь от протянутой руки, с еще большим упорством
произнесла:
— Теперь ты понимаешь, почему я
Крошка? Я жила с этим именем шесть лет. И еще четыре, ведь у
Переделанных нет имени.
— А я родился эйлом, и меня назвали
Кэйраном, — суррей пожал плечами. — Никто из нас не выбирал такой
судьбы, но она выбрала нас. Что толку рычать теперь, ее не спугнуть
и не прогнать. Главное, что сейчас мы здесь, втроем, и у нас есть
шанс на новую жизнь.
Бэлл покачала головой: