— Я хочу увидеться с ними. Мы
сдружились.
Кристоге легко улыбнулся,
приподнимая брови:
— Правда? Вчера судьба остальных не
волновала тебя — только сегодня ты спросил о них. Марк, я знаю
подобных тебе: вы предпочитаете оставаться сами по себе, не
принимая ни одну из сторон. Но не думай, я не держу. Когда с
обучением будет кончено, ты можешь отправить в Арьент и повидаться
с остальными.
Марк не успел ответить, как Кристоге
гостеприимно распахнул перед ним дверь, приглашая в комнату,
обставленную в сине-серебряных тонах и состоящую из большой спальни
и рабочей зоны.
Первой же ночью Марк проснулся от
крика. Он прислушался, сев на кровати, но сквозь открытое окно
доносилось только пение птиц, встречающих рассвет. Наверное, собаки
выли — ночью их спускали с цепи.
Едва Марк лег набок, звук
повторился. Это не могло быть воем, кричала женщина, громко и
визгливо, точно поросенка режут. Он снова сел, подождал, подошел к
двери. Тишину опять прорезал крик — это был тот же фальцет, но уже
отчаявшийся, с надрывом.
Марк медленно повернул ручку,
выглянул — коридор пустовал. С лестницы послышались торопливые
шаги, приглушенные мужские возгласы, грохот, будто кто-то упал.
Крадучись Марк прошел еще немного.
— Господин, — из-за поворота резко
появилась сухопарая служанка, ослепляя зажатой в руке лампой. —
Если вам не спится, я могу сделать успокаивающий настой.
— Да, — Марк с рассеянной улыбкой
провел рукой по волосам. — Вроде бы кто-то кричал?
— Одной из кухарок показалось, что к
ней в кровать кто-то пробрался, и она перепугалась, — опустив
фонарь, служанка досадливо поморщилась. — Позвольте проводить вас
до комнаты, а затем я принесу вам настой.
Плохая ложь. Прошло не больше двух
минут — слишком мало, чтобы разобраться в случившемся и дойти из
части для слуг до восточного крыла. Но пусть будет так, пусть будет
так.
— Спасибо, — снова улыбнувшись, Марк
вернулся к себе.
Вылив настой в окно, остаток ночи он
провел без сна, и едва минуло семь, спустился в малую столовую.
Кристоге был полуночником и никогда не завтракал раньше десяти, но
сегодня он был уже там. Под глазами залегли круги, он хмурился и
постоянно поджимал губы, и даже не сказал своего привычного: «Я
рад...» Видимо, ночное происшествие не оставило ему поводов для
радости — чем оно было на самом деле?