— Позволь помочь тебе, — Марк
протянул руки к пальто. — И проводить.
Со вздохом девушка подала ему
верхнюю одежду.
— Я извинилась и поинтересовалась
твоим здоровьем, ты взял мое пальто — каждый сделал по шагу
вежливости, мы можем идти в молчании?
Обманчиво-мягкий голос закончился,
оставив после себя только холод. Однако упускать шанс казалось
просто глупым: она из Переделанных, по-свойски держится с сурреем
и, кажется, близко общается с Кристоге — с ней связано достаточно
загадок.
— Я хотел...
Едва ступив на лестницу, ведущую к
аллее с птичьими статуями, Дракон повернулась, став чуть выше
Марка:
— Почему я должна говорить с тобой?
Назови хоть одну причину. Кристоге знает о твоих вопросах? Как
думаешь, они ему понравятся?
Марк развел руки, показывая,
насколько он открыт.
— Я чужой здесь. У меня ничего нет,
и я ничего не понимаю. Конечно, я буду задавать вопросы, чтобы
понять. И Кристоге, и остальным. Я хочу узнать этот мир, вот и
все.
Девушка вздохнула, с сомнением
смотря в ответ. Марк улыбался ей и старался вложить в улыбку всю
искренность, хоть и была ее капля.
— До дверей моей комнаты три минуты.
Ты можешь спросить меня, но идти я буду быстро.
Круто повернувшись, Дракон поспешила
по лестнице. Марк успел разглядеть ее рожки, достаточно острые на
концах, того же бежево-коричневого цвета, что чешуя.
— Как тебя зовут? По-настоящему?
— Теперь я Дракон, — она говорила с
толикой пренебрежения, хотя Марку все равно показалось, что он
уловил грустную ноту. — Это правда то, о чем ты хочешь узнать?
Несколько раз Марк слышал имена
Переделанных: Крошка, Многорук, Видящий — он хотел проверить
догадку, что им оставляют только прозвища, связанные с изменениями.
Кроме того, имя могли указать на расовую принадлежность девушки: у
сурреев они были короткими, из трех букв, у эйлов — немногим
больше, а самые длинные носили афеноры.
— Да. Почему Дракон?
Они добрались уже до середины аллеи,
укутанной мягкими сумерками. Это было то время, когда еще не так
темно, чтобы подсветить купол, но достаточно, чтобы на дорожки
выползли причудливые тени, а силуэты приобрели расплывчатые
очертания. Только птицам было все равно: начиная утром, до самой
ночи они пели свои песни, чтобы потом уступить ночным братьям.
Девушка повернулась к Марку, хмуро
поджимая губы: