Они повернули на длинную пешеходную
улицу, тянущуюся через рестораны, у дверей которых стояли
услужливые лакеи, игорные дома, куда громкими голосами заманивали
зазывалы, и кафе с террасами — посетители предпочитали укрываться
от вечерней прохлады внутри, и только самые стойкие сидели снаружи,
согреваясь пледами и вином. Из некоторых дверей доносилась музыка,
но смешиваясь и переплетаясь с голосами прохожих, она превращалась
в некрасивый, нестройный хор.
Даже гуляки здесь выглядели иначе:
никаких простых платьев, штанов с заплатами и потертых курток.
Кожа, меха и бархат встречались с одинаковой частотой, у мужчин
были трости и цилиндры, а женщины щеголяли украшениями разной
степени вычурности. Марк, пожалуй, еще мог сойти за своего, а вот
Кэй напоминал случайно забредшего бродяжку.
Суррей со вздохом пнул камень.
— Никогда, — он все продолжал
защищать своего хозяина. Голос перешел на шепот: — Но кое-что
странное тоже есть. Одна девушка... Я просто переживаю за
нее...
— О чем ты? — насторожился Марк.
На лице Кэя появилось мученическое
выражение, точно перед ним стоял выбор судьбы целого мира.
— В доме живут Переделанные, и все
они что-то делают для Кристоге. Только не как домашние слуги. Их
изменений не видно. Они подолгу отсутствуют, а возвращаются всегда
с запахами других городов. И молчат, все. Я ничего о них не
знаю.
Кэй начинал с явной неохотой,
стыдясь собственных подозрений, однако это еще сильнее убедило
Марка, что к Кэю стоит прислушаться: суррей пытается верить своему
хозяину, но сомнений уже достаточно, он хочет поделиться ими, да не
с кем — и в этом была отличная возможность что-то узнать.
Последней на улице стояла простая
деревянная таверна, казавшаяся наспех сколоченной из досок. Она
выглядела лишней, как служанка, пробравшаяся на праздник к
господам. Под окном валялся вымазанный сажей пьяница. Вместо правой
руки у него было непонятное приспособление: металл, торчащая
проволока да медные шестеренки, словно какой-то умелец начал
работу, да так и не закончил.
Еще один Переделанный.
Марк не мог оторвать взгляда и все
оборачивался, даже когда они отошли от таверны. Таких будет делать
и он. Превращать тела в приспособления для работы, пугающие,
отталкивающие. Полезные ли? Так расплачиваются за свои
преступления. Только ли преступники?