Кристоге снова взялся за нож и
срезал несколько областей с чешуйками.
— У нее они растут из эпидермиса,
как у рептилий.
Лицо афенора оставалось холодным,
когда он резал девушку, но стоило ему начать свои россказни, глаза
загорались фанатичным огнем. Кристоге говорил о Драконе, как о
редком звере, которого интересно изучать, но ведь она должна
значить для него больше — или это все, что было? Изнутри рвались
колкие слова и не менее ехидные вопросы, однако Марк упорно держал
их при себе.
На лопатках девушки Кристоге выложил
две дорожки белой чешуи. Одного взгляда хватило, чтобы понять,
насколько она крепкая, хотя толщина у нее не превышала пары
миллиметров.
— Попробуй, осторожнее, — скрестив
руки на груди, Кристоге требовательно посмотрел на Марка.
Аркиан встал рядом с афенором, глядя
так пристально, что казалось, он и мигать разучился. Руки были
готовы действовать, если что-то пойдет не так. Хотя что, черт
возьми, здесь было так!
Хорошо. Марк шагнул к столу. Мир
снова наполнился золотом. Кристоге ведь рассказал достаточно, он
даже прочитал лекцию о чешуе рептилий и разрезал перед учеником
ящерку, демонстрируя ее покров, слой за слоем. Но вопрос заключался
не только в знаниях: когда речь зашла о том, кого в этом дурацком
мире хоть немного удалось назвать другом, совесть забыла о
заключенной сделке.
— Марк, — строго начал Кристоге. —
Жалость никому не нужна. Найди другие эмоции, на которые
откликнется магия.
Ученик не посмотрел на аристократа,
но так сжал зубы, что желваки заходили. Крайняя драконья чешуйка
просела, накрыв собой несколько родных. Поверхности рябили, и Марк
видел, как вживленная чешуя опускается: расходятся ряды молекул,
между ними ложится другой, чужеродный, и они переплетаются, образуя
единый ряд.
Его замутило, настойчиво кололо в
висках.
— Рано, — отчеканил Кристоге, по
лицу читая состояние ученика. — Не прогоняй эмоции. Ради чего ты
это делаешь?
«Чтобы ты меня не убил,
ублюдок».
Опустилась еще одна чешуйка, будто
ножом раздвинули кожу, а затем наспех сжали на ране пальцы. О да,
мясником он не мог назвать себя: он действовал тоньше, но изящности
в этом не было. Если бы кто видел молекулы, то знал, как
расталкивают их в сторону, как они сопротивляются, а затем
набегают, словно волны, и стремятся поглотить чужеродную часть. Но
та не поддавалась, она была также сильна и неделима — положили пазл
так, этак, и не сразу он нашел свое место.