— Ну я-то им точно нужен! Кристоге
даст за меня лен сто или сто пятьдесят — хоть обед себе
позволят.
— Если я что-то знаю о своем отце,
то ради таких, как ты, он отдаст все. Сто лен — это цена паршивой
овцы, как я. Но это же Кристоге Крианса-Антервен. Он не будет
платить, он будет убивать. Да и не ради выкупа нас забрали.
— А ради чего?
Иегель молчал не меньше минуты.
Голос был задан холодно и с таким презрением, что не надо было
видеть афенора, чтобы представить его скривленные губы и залегшую
на лбу складку.
— Ты боишься умереть?
— Что?
— Ты ведь стал передельщиком, верно?
Стопщики не подбирают случайных афеноров или эйлов. Они знают, кто
мы, и сейчас им не выкуп нужен. Они хотят мстить, тебе — за работу
передельщиком, мне — за то, что я сын передельщика. Афеноры не
боятся смерти, они знают ее. А люди?
Закололо в кончиках пальцев, через
мрак протянулись золотые нити — веревки не позволяли коснуться
их.
— Я слишком боюсь смерти, чтобы
просто ждать ее.
— Ну и что ты сделаешь тогда? —
Иегель холодно рассмеялся. — Ты же человек. Вы как дойные коровы
для нас. А ты еще надолго задержался. Видимо, в тебе достаточно
ублюдочности, чтобы промолчать. Отец это ценит, пастухи всегда
любят смирных овечек.
— Рыбак рыбака видит издалека — у
вас есть такая поговорка? Разве ты не молчишь?
— Ты уже чувствуешь нити? — афенор
снова взял спокойный, размеренный тон.
Несколько секунд Марк вглядывался в
темноту, пытаясь разглядеть Иегеля, затем вздохнул и закатил глаза.
И отец, и сын использовали один крючок — разозлить, чтобы магия
откликнулась с большей охотой.
— У меня слишком крепко связаны
руки.
— Что же, надеюсь, отец найдет и
сожжет стопщиков раньше, чем они спустятся к нам. Или я освобожусь
от веревок.
Слова, что Кристоге сожжет
стопщиков, не звучали присказкой или ярким выражением — это было
обещание того, кто по-настоящему знал его.
— А ты можешь? Ты некрепко
связан?
— Так крепко, что уже запястий не
чувствую. Но афеноры не боятся ни смерти, ни боли. Отгрызу себе
руку, может быть, — это тоже не звучало присказкой, однако надежды
слова не прибавили.
Едва голос одного или второго
замолкал, крысы подбирались поближе, казалось, маленькие цепкие
лапки уже касаются ног. Нити по-прежнему были рядом, такие
бесполезные сейчас, и вот так просто стало ясно, насколько
бессмысленна вся магия, едва заняты руки.