– Это Пересыпы, – сообщил Гром,
следя за полощущимся на мачте флюгером. – Скверный район, тут
увязнуть плёвое дело; но придётся напрямую, если хотим и дальше
идти бейдевинд.
– Куда-куда, извините? – опасливо
переспросила Милашка. Она тоже выбралась на верхнюю палубу,
поддавшись на уговоры Алисы, и теперь с уважительной опаской
оглядывалась по сторонам. Девушки принесли с собой термос чаю и
тарелку с печеньем. – Вы же г-говорили, мы в Дубравск едем?
– Что? – не понял Гром: потом коротко
рыкнул, и Алиса не сразу поняла, что это был смех. – Ох, ты ж!
Бейдевинд – это не город! Это… Глядите сюда.
Выждав момент, когда стало можно
отвлечься от парусов, Гром опустился рядом с подругами на колено.
Взял с тарелки вязкое овсяное печенье и разломал на
дольки-сектора.
– Бейдевинд – это курс,
когда ветер нам дует спереди и сбоку. Чтоб так идти, мы парус под
самым малым углом к ветру ставим. Если дует прямо в борт – это
галфвинд. Для него ставим стаксели, косые паруса, то есть.
Ветер сзади и сбоку – бакштаг. Ну, а если точно в корму –
это фордевинд, попутный ветер.
– Он самый лучший, да?
– А вот как раз и нет! Чтоб под
парусами идти, лучше бакштага не придумаешь: а на попутном ветре
туда-сюда, ни шатко, ни валко.
– Так, а если ветер прямо в лоб, это
какой курс? – заинтересовалась Милашка, отправив в рот
«бакштаг».
– У кораблей не лоб, а нос, девица! –
наставительно заявил Гром. – Если прямо в нос, то это
«левентик»: и никакой не курс, потому что никуда не
доедешь. Убирай паруса и заводи мотор.
– У вас пневматический двигатель, да?
– уточнила Алиса, вспомнив столичные машины.
– Тю! Да на этих пневмопукалках
далеко ли уедешь? – вмешался Петрович, высунувшийся из люка. – Не,
барышня, только старый-добрый кузель!
– Кто-кто?
– Кукурузный дизель! Лягушачий газ
чересчур опасен, да и бак под него нужен здоровущий; нормальный
бензин после Кризиса гнать разучились, а «карбен» – из
сжиженного угля – слишком дорог, не окупится. А тут спирт и
кукурузное масло, верная смесь! Приболотского производства, у них
там плантации…
Путешественникам пришлось
преодолевать одну песчаную борозду за другой. Весь остаток дня
«Икар» с натугой выкарабкивался на гребень очередной волны, кренясь
и постанывая всем корпусом, некоторое время балансировал на краешке
– а затем снова нырял в овражек, почти теряя ветер. Мелкий, почти
невесомый песок сёк борта, скрипел на зубах, то и дело попадал в
глаза.