– Пенальти! – хохоча, выкрикнул Воробей. Болельщики смешались в
кучу; один замахнулся пустой бутылкой, желая швырнуть её в дефа… И
на замахе шарахнул ей о голову одного из красно-жёлтых, выбежавших
следом. В следующую секунду незадачливый метатель получил кулаком в
челюсть.
– Вали «струпьев»! – заорал кто-то из бело-голубых.
– Гаси «синяков»! – загремело в ответ. Позабыв обо всём,
болельщики налетели друг на друга в драке. А внутри стадиона на
трибунах уже бушевало пёстрое варево: смешавшиеся зрители нещадно
тузили друг друга, швырялись банками, расшатывали и выламывали
кресла. Когда завыли сирены, заверещали свистки, и к стадиону со
всех сторон устремились милиционеры в шинелях и касках – их
захлестнула выплеснувшаяся на улицы толпа, орущая и сыплющая
ударами…
Прошло немало времени, прежде чем шум стих. Толпа растеклась по
улицам, отмечая путь звоном разбитых витрин; где-то вдали сигналили
мобили, слышались вопли и пение. У Вертепа асфальт был усеян битым
стеклом, растоптанными жестяными банками, кепками и флагами… А ещё
– отломанными пальцами, выбитыми глазами, оторванными кистями рук.
Милиционеры затаскивали в фургоны скрученных дебоширов. Двое
санитаров-лягухов вынесли на носилках обезглавленное тело
болельщика.
– Успели? – спросил один, пока носилки грузили в медицинский
экипаж.
– А то! – усталый, но довольный врач показал большую стеклянную
банку, наполненную морозной дымкой. Внутри банки находилась голова,
недоумённо водившая взглядом по сторонам. – Восемь минут сорок три
секунды! Ещё немного – и всё, мозги бы стёрлись… Тут главное,
вовремя заморозить. Всё, поехали!
В суматохе никто не обращал внимания на неприметные фигуры,
скользящие в тени вдали от света фонарей и фар, и подбирающие
добычу. Руки, суставы, глаза... Увечные оборванцы из трущоб сегодня
собирали богатый урожай!
В тёмном закоулке Воробей, герой сегодняшней ночи, заприметил
соблазнительный трофей: выбитую челюсть. Положив на асфальт приятно
тяжёлый узел с добычей, он уже нагнулся было – как вдруг желанную
находку придавила чья-то нога. Взглянув вверх, Воробей
поморщился:
– А. Ты, Слепушка…
– Одноглазка! – задорно поправила его девушка в драном платье.
Чёрная повязка её теперь по-пиратски прикрывала пустую правую
глазницу: левый глаз торжествующе блестел. – Руки не распускай,
попрыгунчик, я первая увидела! – последнее слово она произнесла с
особым удовольствием.