— Н-не может быть! А-абсурд! — высвободив кисть из ладони ноги
сами отошли от Лили. Как от заразной (смертельным вирусом), не
только отошёл, но и прикрыл ладонями рот.
Дрожали губы, срывая маски заикающимися словами. Все и
полностью, оказалось обнажено. Не только мой характер, казалось, я
раздел себя до гола, указывая на полную правоту.
— Он не мог умереть!
— Вы так в это уверены? Желаете посмотреть?
— Я…
Что за слизкий, противный, невыносимый ком в горло засунули?
Чёрт, кто размыл картинку? Дрожали губы, дрожали руки, а за ними и
пальцы. В пляс собирался пуститься и я, от безнадёги.
Вина легла, нет проткнула острым ножом сердце. Лезвие, смазано
оказалось ядом, смертельность от которого соперничала с бутолизмом.
Поразив всю нервную систему и заставив её замолчать, я услышал
слабое и жалкое хныканье.
От себя самого такой трагедии не ожидал. Организм подвёл, ввёл в
ступор. Уши заложило на добрых пять секунд, а давление словно
подскакивало к критической точке и падало в безнадежную яму в такт
ритма сердца. Я не успел опомниться, как в горле пересохло, а
слизкий ком сменился твердой костью.
— Покажи.
Тихо просипело горло младенца. Звук выдался далеко не высоким,
каким он должен быть у младших, совсем уж кривым и низким
получилось слово.
— Хорошо.
А дальше, опять приняли тянуть за руку. Дорога к месту
преступления помнилась мне плохо, совершенно плохо, её как не было,
а я совершил прыжок через варп-врата, иль прошел сквозь
червоточину. Мир для презренного, слизкого и противного Нила
застыл, превратился в бесцветное месиво песка с пустыней. Какие
деревья, какие цветы и трава и кусты? Имело ли это значение, когда
здесь и сейчас, я убил человека? И ради чего? Все ради собственных
амбиций? Прихоти и жажды? До чего глупый, до чего я глупый.
Уподобился тому, кого хаял все года. Если Рудэус извращённый гад,
то я — гад натуральный, опасный и криминальный.
Если он натягивает трусы на голову, то я только что ступил на
голову и проломил ей череп, даже не увидев, побежал за магией.
Какая к черту магия, когда я на её пути убью человека?
— Мы пришли.
Земля под ногами окрас не меняла. Все такая же серая,
безжизненная пустыня. А впереди меня ждал оазис. Где течет река, а
внизу оврага сидело трое детей, один из которых был мокрым, облитый
водой, подобно даме по правую руку от меня. Живой, ещё и улыбается
от всей души, так радостно, что кажется, он только сегодня родился
на свет.