В душе не нашлось отклика на его улыбку. Слишком быстро летели
события, от моей служанки, что соврала, заставив отчаяться, до
парнишки, который так лихо давит улыбу, скалясь во все свои ещё не
выпавшие зубы.
Становилось понятнее, только не легче. Представьте котёл, а
лучше уж печь. В ту горячую-горячую печь, пролили, нет, её залили
водой остудив до не мысленных температур, а после, уже мокрую печь
пытаются опять разжечь. Ну как, получается? Попробуй подожги мокрую
древесину мокрыми спичками. Единственную реакцию, которую вы
получите в бессчётных попытка поджечь, будет негодование,
злость.
— Ты говорила он мертв.
— Говорила. Он мог быть мёртв не успей я вовремя ему помочь.
Недавно я озвучила вам небольшой перечень возможных смертей при
таком исходе, — какая замогильная стойкость и непробиваемость
характера стояло за этой женщиной. И вправду, Пол, откуда только её
нарыл? Это не человек, а машина. Словно моя полуавтомат.
— И зачем же это было делать?
Глаза прочертили по фигуре служанки все выше и выше, чуть
прижмурились, они хотели отдохнуть, но в конце пристально и сердито
уставились на лицо Лили. Лицо в профиль на синем небе, освещённое
весенним солнцем не оставляло и намека на тень в её глазах или
лике. Чуть вздернут нос, глаза смотрели точно вверх, подобили моим,
все так же жмурились. Очки не спасали от шаловливых солнечных
зайчиков и лисичек и волчиков.
Эти глубокие глаза размышляли над моим ответом, смотрели вдаль,
на синее небо, словно спрашивали у него ответа. Но небо было
непреклонным. Оно могло выслушать, успокоить своим видом и утешить
тех, кто потерялся, правда в том, что оно совсем не давало ответов.
Ответы на такое, мы должны брать не из вне, а из себя.
— Давным-давно, у моего знакомого был талант, — начало оказалось
странно отрешенным от вопроса, но как меньший, я решил продолжить
слушать, не перебивая. — этот знакомый имел талант, подобно
которому был лишь один из ста тысяч. Его талант был таким великим
что я сама начала завидовать ему в тайне. Эта зависть не была
явной, мы дружили, общались и продолжали совершенствоваться вместе.
Правда крылась в том, сколь нелепой была наша дружба. Изнутри тлела
мысль о зависти. В один день, он сбежал, не выдержав тренировок,
оставив после себя лишь разочарование и боль. До той степени она
прожигала меня, что я считала, убить его было бы меньшим из
наказаний. Но прошло время, и я более не вспоминала о нем так
плохо, наоборот, его поступок казался уже не столько плохим, мне
стало ясно, мой талантливый знакомый не заслуживал вспышку гнева,
которую я могла на него обрушить.