Юноша протянул руку, намереваясь погладить кошу своими длинными
пальцами, но последняя шустро юркнула в кусты. Тогда он покачал
головой, улыбнулся грустной улыбкой, оставил ей немного рыбки и
пошёл дальше.
Выйдя на улицу, он повернул налево стал на остановке. Дождавшись
своего автобуса, юноша проехал несколько остановок, вышел на самой
границе, которая отделяла пригород, и направился к заправке.
Через пару минут он уже стоял в красной кепке за прилавком и с
улыбкой на губах обслуживал клиентов. На груди у него висел
бейджик:
«Сунохара Коу».
Смена Коу начиналась в 14:20 и заканчивалась 18:45. За всё это
время у него было три перерыва, во время которых он сидел в своём
телефоне — редко — гулял возле заправки или кормил обитающих рядом
кошей.
По завершению своего рабочего дня Сунохара Коу снимал кепку и
снова садился на автобус. В это же время его лицо приобретало
несколько тревожное, задумчивое, меланхоличное и отчуждённое
выражение; его дом представлял собой старенькое, но чистое, как и
всё в Японии многоквартирное пятиэтажное здание, с одной стороны
которого пролегала дорога, а с другой находился зеленеющий садик и
детская площадка.
Именно туда юноша и направлялся в первую очередь. Осенью в это
время (19:29) уже начинало темнеть, и Коу смотрел на свой дом и
выглядывал окно квартиры на четвёртом этаже. Если в ней не горел
свет, Коу сразу возвращался домой. В противном случае он садился на
качели, скамейку или деревянный краешек песочницы, предварительно
проведя по нему рукой, чтобы сгрести песок, и ждал.
Мать Коу была проституткой.
Большую часть времени она старалась сама навещать своих клиентов
или захаживать с ними в специальные отели, но, когда сделать это
было невозможно, она принимала их у себя дома. И тогда Коу
приходилось ждать. Впрочем, у неё были строгие правила. Мужчины
никогда не задерживались у неё позднее девяти часов. Тем не менее
до этого времени Коу приходилось сидеть на улице.
Формально, проституция в Японии находится под запретом.
Неформально — я почти уверен, что её практикуют даже в
Ватикане.
В школе знали про род занятий матери семейства Сунохара, не
учителя, но дети, и не точно, но послухам, и для них этого было
более чем достаточно; именно поэтому, шептались они, у него
каштановые волосы и карие глаза. Отец его был американцем, возможно
даже американским военным, который немедленно вернулся на родину
ещё даже до того, как стало известно про «особенное положение» его
матери.