Маннергейм шарахается от него, как от
обделавшегося японского лейтенанта. Боевые офицеры всей душой
ненавидят, когда кляузничают начальству.
Я спокойно развожу руками.
- Разумеется. Поступайте как велят
ваш долг и совесть.
- Когда выдвигаемся? – уточняет
тролль.
- Тянуть не будем. Ночью, часа в два
снимаемся с места и выдвигаемся на противника. Надеюсь, застанем их
врасплох. Желаю вам приятного отдыха, господа офицеры! Как
понимаете, ночью будет не до сна.
На этом совет закончен, я делаю вид,
что отправляюсь доводить приказ до подчинённых. Отхожу на метров
пятнадцать и замираю за огромным валуном. За спиной тут же
возникает характерник – всё, как договорились.
Встречаю его тихим кивком.
Поначалу поведение Вержбицкого не
вызывает подозрений, он просто лежит и дремлет, набираясь сил перед
ночным боем. Вид у штабс-капитана абсолютно безмятежный. Глядя на
него так и хочется зевать.
Рядом дремлет барон, глубоко надвинув
фуражку на глаза.
Везёт людям, никаких тебе забот и
проблем, это я тут играю в контрразведчиков – штатный «молчи-молчи»
нам не положен, потому и обходимся своими силами.
Внезапно глаза поляка открываются, он
медленно приподнимается на локтях, вроде бы непринуждённо
оглядывается по сторонам, сладко потягивается, трясёт головой,
бросает взгляд на тролля ( Маннергейм храпит так, что птицы на лету
глохнут), достаёт из полевой сумки лист бумаги и начинает что-то
писать, положив планшет на колени.
Эх, знать бы, что он там ваяет? И
спрашивать неудобно: вдруг, любовное письмо…
А вот и нет, любовные письма в
трубочки не сворачивают.
Вержбицкий встаёт и с непринуждённым
видом куда-то направляется. Насколько мне известно, а мне известно
наверняка, поскольку это я его выставлял – там находится один из
наших «секретов», пара пластунов бдительно берегущих наш покой.
После инцидента с обстрелом я удвоил количество часовых.
- Кажись, началось, - тяжело дышит
мне на ухо Тимофей Лукашин.
Я киваю.
Что-то и впрямь началось, только
понять бы что именно.
Собираемся двинуть вслед за
штабс-капитанам, но внезапно нашу компанию разбивает третий –
Маннергейм собственной персоной. Я даже не успел сообразить, когда
это он успел проснуться и подкрасться к нам. Тролль есть
тролль…
- Что здесь происходит, ротмистр?
Первую же попавшуюся версию
отбрасываю как неудачную… Вторая улетает в корзину следом. Зараза!
Ничего путного придумать не получилось.