- Спасибо!
- Потом скажете, вашбродь, - вдруг улыбается он.
- Обязательно.
Жалдырин уходит к своим. Краем глаза замечаю, как его команда
достаёт из заплечных сидоров белые нательные рубахи. Надевает на
себя новую рубаху и Будённый. Блин, если он останется там – как
сильно изменится ход истории?
В горле застревает ком, глаза предательски чешутся.
- Понимаю ваши чувства, - ловит мой взгляд Маннергейм.
- Сейчас от этих героев зависит жизнь всего отряда, - говорю
я.
Мы уходим, оставляя за своей спиной простых русских ребят,
которые приготовились встретиться со смертью и как можно дороже
отдать свою жизнь.
Через десять минут слышим работу «максимов» и «гочкисов»,
японцам пока нечего противопоставить этому огненному натиску.
Характерных винтовочных выстрелов почти не слышно.
Отзвуки боя ещё долго преследуют нас, а потом… Потом вдруг
становится слишком тихо.
Скоробут осеняет себя крёстным знамением.
- Упокой господь душу рабов грешных!
Глядя на него, крестятся и остальные.
Смотрю на часы: пулемётчики подарили нам целых три часа. Ещё
столько же японцы потратят на зализывание ран. За это время мы
отмахали ещё добрых верст десять-двенадцать.
Даю людям короткий привал, и пусть ноги гудят со страшной силой,
обхожу отряд. Каждый из этих бойцов сейчас на вес золота.
- Ничего, парни! Скоро наши – выйдем к ним, пойдём на отдых – в
баньке попаримся, девок поваляем…
Солдаты улыбаются, они верят мне, как командиру, а меня самого
охватывают сомнения – да, передовая близко, но на то она и
передовая: прежде чем прорвёмся к своим, предстоит преодолеть
вражеские окопы, и те, кто в них сидят, тоже умеют воевать.
У нас достойный противник, если относиться к нему снисходительно
– быстро столкнёшься с суровой действительностью.
Пока сижу и пью из походной фляжки тёплую воду, в голову
приходит мысль – а что если всё, что мы сделали, было зря? Да,
поколошматили мы японцев изрядно, по тылам прогулялись хорошо, но в
масштабах всей войны – это ведь комариный укус, не больше. Максимум
– отодвинем сроки японского наступления, возможно, где-то оно
окажется не столь интенсивным, как было задумано.
Однако если брать ситуацию в целом – никакого перелома в войне
нет, Порт-Артур в осаде, мы чаще обороняемся, чем идём в
атаку...
На душе становится грустно.
- Подъём! – командую я.