Одно радует – против нас действуют пехотные части. Будь среди
них кавалерия, пришлось бы совсем кисло. Но и пока отнюдь не
сладко.
На ходу проводим маленький военсовет с троллем.
- Люди ваши, вам и решать, - отводит взгляд в сторону он. – Но,
если вас интересует моё мнение – нам не оторваться. Давайте
остановимся и дадим бой… От японцев нам не уйти, так давайте хоть
погибнем достойно!
Сообщаю, что у меня несколько иные планы на ближайшее будущее и
прямо сейчас погибать во славу Царя и Отечества не собираюсь.
Мы не успеем подготовить позиции, не спасут даже пулемёты –
несколько тысяч японцев без особых проблем размотают наш маленький
отряд.
- Тогда что делать? Уж не собираетесь ли вы выкидывать белый
флаг?! – зло щерится тролль.
Хоть это и будущий президент Финляндии, пока что он – боевой
русский офицер, и любая мысль о плене звучит для него хуже
предательства.
- Ни в коем разе! За кого вы меня принимаете, Карл
Густавович!
- Тогда я решительно не понимаю ход ваших мыслей. Японцы вот-вот
нас настигнут…
Я несколько минут назад принял трудное решение.
Вызываю Жалдырина.
- По вашему приказанию прибыл! – козыряет он. – Какие будут
распоряжения, вашбродь?
Вроде устал как собака, а держится молодцом. Только впалые щёки
и взгляд выдают крайнюю степень измотанности.
- Слушайте приказ! Врага необходимо задержать. На сколько именно
– сказать не могу… хотя бы на час - на два. Лучше твоей пулемётной
команды с этой задачей никто не справится.
Оба мы понимаем, что я фактически обрекаю его и остальных
пулемётчиков на верную смерть. Задержать японцев реально, особенно
если занять позиции на нескольких сопках, стоящих от нас в
отдалении. С них, как с господствующих высот, можно встретить
противника кинжальным огнём, но японцы – ребята настырные, если
надо – пойдут вперёд по трупам своих же, как было в Порт-Артуре.
Рано или поздно, высоты возьмут. В этом никто не сомневается.
Времени на отход у пулемётчиков будет мало. Если быть точнее –
его вообще не будет, спасти парней может только чудо. У меня как
назло такого в рукаве нет.
- Слушаюсь, вашбродь! – спокойным тоном отвечает Жалдырин.
Наверное, он уже мысленно прощается с родными, отцом, матерью,
братьями и сёстрами, с моряками из его экипажа.
Но это война, а Жалдырин – солдат.
Обнимаю его до хруста костей.