- Проснулся Олёшенька. На-тко выпей отварчику. – бабулька подала
какую то деревянную пиалу с горьким пойлом и заставила выпить,
приговаривая при этом:
- Пей, пей. Не смотри, что горький. Горький да пользительный.
Выпил. Вот и молодец. Сейчас грудь помажем, поспим чуток. А там и
дед твой, Софрон Тимофеевич, подъедет. – Говорок ее был
успокаивающе плавный, гипнотизирующий. В подтверждении своих слов
помазала, пахнущей дегтем, мазью ожог на груди, подозрительно
напоминающий по форме небольшой крест. Потом поводила ладошками над
моей (моей ли?) тушкой что-то бормоча неразборчиво, легонько
шлепнула меня по лбу. «Экстрасенс однако» успел подумать я,
проваливаясь в глубокий сон.
Проснулся я в той же хате и на той же лавке. Нестерпимо хотелось
в сортир. Отварчику перепил наверное. Встав с лавки, я стал искать
штаны и рубаху. Заодно мельком осмотрел себя, и скривился. Жалкое
зрелище. Тощенький пацанишка ростиком метра полтора, а скорее всего
еще меньше. Штаны с рубахой нашлись тут же на лавке. «Ну да ладно
могло быть и хуже» - размышлял я над увиденным, одеваясь и выходя
через небольшие сени во двор.
Не заморачиваясь поисками сортира, завернул за сараюшку, в
которой слышалась какая-то возня и блеяние. Коза что ли? «Ага, Баба
Ходора Маньку доит в пригоне». Хихикнул в голове детский голосок.
«Молоко у Маньки скусное, сладкое с хлебушком прям - благодать».
Освоился видать постреленыш, разговорился.
Оросив местный заборчик, сляпанный из трех жердинок и палок
заткнутых меж ними («Плетень это» сьехидничал уже привычный
внутренний голос), я оглядел окрестности и, аж, задохнулся от
нахлынувших звуков, запахов и цвета. Пришлось даже глаза закрыть:
так торкнуло. Забыл как ярко и свежо воспринимался мир в детстве.
Какими красками играл. Забыл, забыл старый пенек, как бегал, ранним
мартовским утром, не проваливаясь, по «чарыму». Каким волшебным,
нежно-розовым светом окрашивало крутые заснеженные склоны, встающее
из-за горы солнце. Как рвалась душа навстречу этому прекрасному
миру. И как позже заменил волшебное слово «чарым» тусклым и скучном
словом «наст».
Тьфу ты как накатило! Чуть стихами не заговорил. Как там, у
Пушкина «Он чуть с ума не своротил, или не сделался поэтом».
Вот-вот, почему бы и мне поэтом не сделаться. Ну да, понял я, что
попал. Попаденец блин! Прочитал как-то несколько книжек в интернете
про этих типов. Правда, попадают там, в основном, в сорок первый
год, немцев валят штабелями, Сталина поучают, ну и Берию до кучи. И
главное все они крутые спецназовцы, рукопашники не хилые, и если не
историки, то технари-прогрессоры. Песни поют, Высоцкого все очень
плагиатят. Ну, а я чем хуже? Правда, рукопашник из меня никакой.
Последний раз дрался лет пятьдесят назад на танцах. Наваляли мне
тогда изрядно. Историк же из меня еще хуже, чем рукопашник. Да и
технарь средненький. Вот стихов знаю много, а уж Высоцкого я помню
почти всего. Так что прямая дорога в плагиаторы.