Энки по-женски вздохнул, перехватив трос через вздувшуюся крупными мышцами красно-коричневую руку.
– По-эридиански время считаешь.
– Где живу, об том и считаю. – Не вполне грамотно, но внятно срезал.
Энки закрепил трос. Рожа хозяйская, славная и ладная, блестящая, как ботинок, обросший щетиной, выглядела озабоченной.
– Слабоват.
– И не говори, сир. Такой волосню бабе завязывать бы не дал. Оборвётся.
Побросали связки пудового троса на крюки, ещё поругали качество. Энки вышел на солнышко, ужасно насвистывая, постоял, мирно подставляя тело в протёртой светом одежде тому же свету – терзай меня, терзай.
Десятник вылез из норы плешью-красавицей, посмотрел.
– Рубаху смени, хозяин.
Энки, сделавший пару шагов по каменистому выцветшему пятаку, оглянулся.
– Лётчик, что ль, герпес какой привёз?
– Газетчика.
– Ага.
Пошёл. Не оглядываясь, вытянул руку, махнул.
– Сменю.
Перешёл диспетчерский путевик, сунулся в конфетную будку – пощупал пятернёй «конфеты» – большие баллоны с эрзац-электричеством. Выходя, вспомнил наказ десятника и принялся стаскивать рубаху. Энлиль стоял возле будки. Братец, чистенький и беленький – картинка – сразу рассердился, но поздоровался хорошо и спокойно. Пожимая грязной широкой ладонью узкую сильную ладонь, Энки спросил:
– Сам как?
– Твоими молитвами. – Сухо ответил командор – не любил разбитного лексикона. И начал:
– Тут редактор главного столичного еженедельника.
Энки насупился.
– Не знал, что в Шуруппаке есть еженедельники, кроме еженедельных походов в… Ты понял? Или ты уже до того дотрудился, что не понял? Правда, у Нин в медпункте есть стенгазета. Про москитов.
Энки шумно почесался.
– Прекрати. Чтоб вёл себя.
– Есть, сир.
– И почему ты голый?
Энки обрадовался, подбоченился с зажатой в кулаке рубахой.
– Жарко!
– Приведи себя в нормальный вид. Нам не хватало колоритных снимков.
– Пусть женщины радуются, жестокий. И что вы раскомандовались мною?
Энлиль удовлетворенно кивнул.
– Твой вышибала тебе слюнявчики меняет. Хорошо, хоть кого-то слушаешь.
Энки уходя, обернулся:
– Так ты понял? Про москитов? Сильно кусают, черти. Меня вот укусили. Хочешь, покажу? Ты не забудешь.
– Ты куда? – (Не в норме, никогда не кудакает.)
Энки воздел руки, опустил…
– Туда, куда и царские сыновья своими ногами ходят. Можно?
– А ты бы мог не всё жестами объяснять? Я понимаю вербалку.