К’ирсан никогда не забудет свой первый день на плацу.
После капитана эл’Фарута он встретился с сержантом, который
тут же с матерком послал его к снабженцу.
Им оказался внешне благодушный толстяк, все благодушие
которого смело одно только упоминание о просьбе выдать
полагающуюся амуницию. Каждую тряпку пришлось буквально
отвоевывать, надсаживаясь в крике и призывая всех богов
в свидетели. Пока, наконец, капрал не выделил новобранцу
два комплекта полевой формы, одеяло и валик‑подушку.
После всего этого К’ирсан нашел капрала Сенура, который
и отвел его в казарму, где располагался десяток.
Хотя название это и было довольно условным – все же
пятнадцать человек назвать десятком затруднительно, но смысл
такого несоответствия бывший раб понял довольно скоро…
Койка К’ирсана находилась у дальней стены,
что с точки зрения местного климата не самое лучшее
место – духотища там стояла страшная. Больше свободных мест
не было, и, как выяснилось позднее, новую койку принесли
незадолго до прихода К’ирсана.
Мужики в десятке в большинстве своем оказались
спокойные, без выпендрежа и хамства. Шесть человек, явно
бывшие крестьяне, четверо горожан с натруженными руками
мастеровых, один ровесник К’ирсана с лицом студента‑неудачника
и трое явно бандитской наружности, причем в эту тройку
входил и капрал Сенур, ночующий вместе с десятком.
Его кровать стояла у самого выхода.
На бесконфликтную атмосферу в казарме последнее
обстоятельство оказывало сильнейшее влияние, но кроме того,
наверное, сказывалось и то, что все здесь были
новобранцами – К’ирсан прибыл в полк всего на четыре
седмицы позже остальных. Правда, и между ними существовали
некоторые трения, зато К’ирсана не трогал никто. Возможно,
их останавливало жутко изуродованное лицо новичка,
а может, и ярость, вечно плещущаяся в его глазах,
но факт остается фактом – задирать К’ирсана никто
и не пытался.
На следующее утро после прибытия новичка солдат десятка
подняли по команде на самой заре и выстроили
на плацу. Рядом стояли две шеренги первого и второго
десятков, а перед ними прохаживался совершенно седой жилистый
мужик лет сорока и спокойным голосом объяснял программу
тренировок на сегодня. Этот мужик был сержант Мургаб. К’ирсан,
которому все происходящее было внове, не слишком‑то тогда
вслушивался, наблюдая за происходящими в отдалении
тренировками солдат из других рот. Как оказалось, сержант
видел все.