Позади же неожиданно вздулся грязно‑серый, едва различимый
во тьме ночи пузырь и тут же лопнул с грохотом
сотен горных обвалов. В спины ударил невообразимо вонючий
горячий поток воздуха, ударил и тут же исчез, будто его
и не было.
Откуда‑то справа вынырнули трое круживших в дозоре
всадников, у одного из них через луку седла было
переброшено чье‑то тело.
– Лэр! Тут какой‑то парень ошивался вокруг,
что с ним делать? – поинтересовался на ходу
один из солдат.
– Сбросьте в воду! – высокомерно бросил маг
и пришпорил коня. Живых свидетелей происшедшего лучше было
не оставлять.
В маленьком парке, около увитого изумрудным плющом дома,
царила благостная атмосфера мира и спокойствия, словно тень
того самого Равновесия, о котором спорят мистики
и философы всего Торна, упала на маленький уголок шумной
Пильмы. Узкие насыпные дорожки из гравия петляли между
ухоженными деревьями, которые неизмеримо далеко ушли от своих
дикорастущих собратьев и в этом парке образовывали
притягательный зеленый лабиринт. Мягкий шелест листвы ласкал слух,
а замысловатые изгибы узких малахитовых аллей дарили
неожиданные подарки – то ты идешь под живой аркой,
наполненной терпким ароматом жасмина, то из‑за поворота
величаво выступает каменная чаша фонтана с золотыми рыбками,
и свежесть воды освежает затуманенный разум, а то, словно
из ниоткуда, возникает укутанный шапкой тумана пруд
с резвящимися чудными зверьками, за которыми так
интересно наблюдать со стоящей рядом скамейки… Чудесный это
был парк, и Насте никогда не переставало нравиться
по вечерам прогуливаться по его тропинкам, выискивая все
новые и новые тайны. Ее муж, первый помощник посла,
не возражал, даря ей эти мгновения личного счастья в тени
зеленого волшебства.
Вообще Насте очень повезло с мужем – умный, красивый,
мужественный, самый‑самый… и не чаявший в ней души.
Тогда, будучи совсем еще новичком в этом мире, сопливой
первокурсницей в Университете Культур, она смотрелась
никчемной бедной дурнушкой без богатых родителей
и связей, вернее, связи‑то как раз были – устраивали
ее в Университет как‑никак по протекции самого Архимага,
но этим все и ограничилось. Мизерный пенсион, которого
только‑только хватало на оплату дешевой комнатки, заставленной
не менее дешевой мебелью, заставлял выкладываться в учебе
ради получения стипендии.