Ха-ха, после того как Макурин промыл
мозги его августейшему в будущем собеседнику, тот, оскипидареннный,
полетел к фельдмаршалу объясняться. Между двух вариантов – получить
тяжелый разговор с папА (ударение на французский манер на последнюю
гласную) и взвинчено поговорить со старым Вингенштейном, - он без
колебаний выбрал бы последний. И уже, между прочим, без колебаний,
начинал.
Андрей Георгиевич с ним не пошел. Он
предпочел бы, чтобы его фамилия в этом жизненном писке никак не
проявилась. Пусть будущий вполне вероятный конфликт между
цесаревичем и его августейшим родителем пройдет без него, а то в
российской государственной мельнице он оказался очень близко к
жерновам. Это, конечно, самая ценная часть мельницы и здесь мелют
муку, но ведь и его ненароком смелют! Не то, чтобы он боялся, но
это такой политически интимный момент, когда снова встанет вопрос,
кто в России император? А он, слава Богу, уже от этой пропасти
отошел и снова приближаться не хотел. И так действительно не хотел,
что даже передумал немного вздремнуть и решил проветриться,
прогуляться до ближайшей линейной части – Астраханского пехотного
полка – и провести в ном молебен. Он ведь святой, кажется, или
просто гулять вышел?
В Астраханском полку его не ждали,
хотя командир полка полковник Самойлов попытался доказать
противоположное. Впрочем, весьма умеренно, а полк действительно
споро строился. Не потому, что святой прибыл, а просто командир
цепко держал в своих руках часть. За это Макурин простил ему
некоторую ложь и даже стаканчик водки, принесенный по приказу
полковника денщиком вместе с немудреной закуской. Перекрестил
Самойлова, сказал между делом:
- Я не только слуга Господа Бога, но
и еще человек и ничто человеческое мне не чуждо. Но все же
предпочитаю не начинать любую затею, особенно богоугодную, сразу с
водки.
Полковник, наконец-то, немного
смутился, предложил выйти к построенному полку. Макурин на него не
обиделся, даже мягко улыбнулся, давая понять, что ничего не
происходит. Командир полка – это человек, который поведет на смерть
тысячи человек, и, может быть, даже себя, что уж ему надоедать
всякими мелочами!
Вышел к воинам. Полковой священник
суетился с последними частностями – священную воду и елей
проверить, пыль с икон стереть. Дело это мирское, хотя и немного
божье. Ведь не сам же Бог будет чистить свои изображения?