Мы скрылись за ближайшим валуном. В
потрепанной, не слишком чистой одежде, практически слились с серыми
камнями. И только глаза горели ребячьим задором.
— Не, не садятся… — шепнул Лешка. —
Только ниже опустились. Боятся, поди, что их «тарантайку»
сведут.
Мы захихикали, но поспешно прикрыли
рты ладошками.
Днище дирижабля разверзлось, и на
прочных путах опустилась на песчаное плато машина. Нет, не машина –
Механизм!
Такого чудища мы не могли представить
в самых смелых фантазиях. Как паук на длинных ножках, а в
сердцевине механизма покачивалась цилиндрическая кабина. Четыре
передних конечности заканчивались сплющенными уплотнениями,
похожими на широкие лопаты. К задним «лапам» крепились острые
тесаки, длиной с пару метров каждый.
— Машина для раскопок… — восхищено
прошептал Лешка. — Новейшая модель — я такую в журнале видел.
— Вроде бы семье священника не
положено мирским интересоваться, — хихикнул Пашка. — А твой батя на
паровой машине разъезжает, да еще и журналы городские выписывает.
Может, ты с нами на шахту только ради того и навязался, чтоб потом
механизму эту посмотреть?
— А как ты предлагаешь моему отцу до
дальних шахт собираться: пешком? А если кому поддержка нужна,
помощь? Или отпевание… — Последнее слово Лешка проговорил скорбным
голосом. Вздохнул горько и продолжил: — Про машину эту никто не
знает. Видишь, знак на дирижабле?
— Подумаешь, закорючка, — пожал
плечами Пашка.
— Это инициалы, — возразила я. — Как
у нашей Глашки на приданом. Только буквы странные, мне такие еще не
попадались.
— «ДФ», — благоговейно произнес
Лешка. — Знак закрытой академии!
Вот тут моя челюсть плавно поехала
вниз. Ничего себе гости пожаловали к нам в Углинск. Теперь мы еще
пристальней рассматривали дирижабль. А после — и людей,
спустившихся к машине для раскопок.
Хотя, я сомневалась, что десяток
бравых молодцев в комбинезонах, утыканных странной аппаратурой,
вообще были людьми. Одни маски и плотно прилегающие к лицам очки
чего стоили. Про вычурную обувь на рифленой подошве, перчатки из
кожи и чемоданчики в руках и вовсе умолчу.
Один бестер выделялся среди остальных
— осанкой, уверенной поступью, да и внешним видом. Вместо правой
руки у него стоял механический протез, снабженный датчиками,
приборами и разного рода винтиками. К плечу крепился дрон,
напоминающий стальную стрекозу.