Она стояла вместе со всеми, и в то же время наособицу. Высокая,
стройная, красивая до невозможности, девушка снилась мне. Я мечтал
о ней, томился, но стеснялся даже смотреть в ее сторону. Может ли
обычный смертный рассчитывать на благосклонность богини?
- Игнат! – окликнула Марина, и я обомлел.
Она позвала… меня?! Замерев, я растерянно смотрел, как девушка
торопливо шла навстречу, чуть покачивая бедрами, как остановилась в
каком-то шаге… Даже косой и резкий свет фонаря не портил изящные
черты ее лица.
- Молодец! – с чувством вытолкнула Марина. – А то уже вконец
обнаглели!
- Ну, да… - пролепетал я, растеряв все слова.
Издав еще парочку нечленораздельных фонем, побрел домой, кляня
себя за позорную нерешительность и шипя от стыда.
«В кои веки Марина сама к тебе подошла! А ты, как последний
дурак, изобразил то ли малую архитектурную форму, то ли
бесформенный студень! Вот же ж идио-от…»
Застонав, я вошел в подъезд и утопил клавишу вызова лифта.
Где-то в глубине шахты стронулась кабина, зашелестели,
разматываясь, тросы. Грюкнув, откатилась дверь.
Я шагнул на пружинящий пол, и вжал кнопку «18». С деньгами туго
было, пришлось покупать евродвушку на последнем этаже. Зато там
потолки высокие, по три метра…
Ввалившись в прихожую, я угрюмо хлопнул дверью, и разулся. Тело
болело по-прежнему, и мне пришло в голову залезть в ванну, напустив
горяченькой. Попарюсь хоть…
Восьми еще нет. Ну, и что? Устал… Этот «чужой» вымотал меня до
крайней степени. Высплюсь – и выходные. О-о! У меня же три отгула!
Так что, извините, товарищи Стругацкие, понедельник начнется в
четверг, и ни днем раньше!
Кряхтя, я погрузился в ванну по закону Архимеда. Шумная струя
всё подливала и подливала парящей воды, отбирая у тела вес. А вот
мысли мои отяжелели, помалу возвращая способность думать.
«Может, это полиментализм был? – рассуждал я «на
чилле».[1]- А что? Вторглась в меня иная
личность, откуда-нибудь из сопредельного пространства, чуть мою
собственную не бортанула… Ну, не психопат же я! Ведь этот… чужой в
самом деле умеет намять по организмам! А у меня, так только…
Теоретическая подготовка…»
Постанывая, я вылез из ванны, и даже пробку не поленился
вынуть.
«Всё, отбой…»
Оставив мокрое полотенце валяться на полу, поплелся в спальню.
Чувствовал я себя, как игрушка, у которой кончился завод.
Постанывая, вполз на диван-кровать, не сложенный с утра (а смысл
его складывать? Вечером опять ложиться…), и замотался в одеяло.