«Ах ты ж паскудёныш!», —
зарычал Сергей Петрович на оторопевшего капитана, «Как у тебя язык
вообще повернулся?!». «А вы чего языки проглотили?!», — обернулся он к остальным офицерам, «Что,
согласны с ним? Шкуру свою пожалели?!». Офицеры молчали и отводили
взгляды. Майор резко развернулся на каблуках и под звуки угроз
отошедшего от шока Рвачева рванулся к своему экипажу. «Семёныч!
Разворачивай лестницу вон к тому окну на десятом!», — начал он раздавать команды, «Федорущенко!
Потапов! За мной! Сейчас сбиваете пламя в комнате, я захожу, а вы
не даёте огню перекрыть мне путь назад».
Спустя пару минут всё было готово, два бойца начали сбивать
пламя в комнате, к которой была приставлена лестница, а Сергей
Петрович, проверив кислородный баллон, начал подниматься к ним. К
тому моменту, как он перелез через балконное ограждение,
Федорушенко и Потапов уже справились с огнём в комнате, и майор мог
начинать спасательную операцию. Не без труда добравшись до
лестничной площадки, Сергей Петрович увидел, что на всех трёх
пролётах, которые ему надо преодолеть, горит пластиковая отделка
стен. Пламя здесь ревело даже сильнее, чем на остальном этаже,
полностью исключая возможность добраться до своих. Сергей попытался
связаться со своими бойцами по рации, но у него ничего не вышло. То
ли старенькая «Виола» не могла пробиться сквозь толстый кирпич
стен, то ли просто отказала. Чего еще ждать от рации, выпущенной
тридцать лет назад? «Её, небось ещё при Андропове в крайний раз
обслуживали», — с раздражением
подумал он и перестав терзать тангенту, перевёл взгляд на исходящий
ядовитым дымом горящий пластик на лестничной клетке. «Вот ведь
уроды! Кто же до такого вообще додуматься мог?! Это же вопиющее
нарушение!», — гневно подумал
майор. «Я-то пройду, боёвка защит, но как тут девчонку тащить? Еще
же и дым едкий и ядовитый от пластика. Ловушка это. Смертельная
ловушка!». Холодный пот пробежал по спине огнеборца. Он понял, что
если он хочет спасти ребёнка, то придётся как-то пронести его через
бушующее на трёх этажах пламя. И времени на то, чтобы добраться до
своих и взять ещё одну куртку от боевого костюма у него нет. С
таким задымлением счёт идёт на минуты. Значит, придётся отдавать
свою. «Что же я делаю? Меня же дома Любаша беременная ждёт»,