– Проходите, – сказал я новому игроку.
Тот прошел внутрь, и я нажал кнопку. Дверь закрылась.
Возвращаясь за стойку, я увидел там Томпсона. Этот тип уже принимал заказы.
– Хаюшки! – бросил он мне.
– Что еще за «хаюшки»? – спросил охмелевший старик с лицом питбуля. – Вот скажи мне… как тебя там? – обратился он ко мне. – Ты тоже в этих блудницах находишь красавиц? Жопа – наголо, груди – наголо… Вот раньше в девках загадка пряталась, девушки были желанны. Ты встречался с ними месяцами, чтобы только узнать что под одеждой. А сейчас что?
– Дедуля, – вставил Томпсон, – так ваши девки и сейчас закутаны что мумии. Вот только их старое сморщенное тело так и осталось никем не увиденным.
Томпсон рассмеялся, а старик насупился и опрокинул ее одну рюмку.
– Ничего ты не смыслишь в женщинах, придурок, – сказал он. – Женщина – это священный сосуд. А все эти вон – скверны. Моя тоже скверной была, хорошо хворь прибрала, прости Господи.
– А чего вы тогда с ней сошлись? – язвительно спросил Томпсон, натирая стакан.
– Сам не пойму.
Обычно, я не пью. Но сегодня, я решил немного выпить, благо моя смена закончилась. Взяв у Томпсона бутылку виски, я уселся за удаленный столик.
На танцплощадке уже начались конвульсивные танцы пьяных посетителей, а меж столов бродила Эли с блокнотом и ручкой. Ее сосредоточенность на клиентах мешалась с глубокой задумчивостью, рисуя на ее лице картину полную отстраненности. Эли, в отличие от Томпсона, Кристин или моей сестры, мне чем-то близка. Она тоже держалась обособленно от других людей. Молчание – наше кредо. Но именно поэтому мы с ней редко общались.
Опустошив полбутылки, я внезапно обнаружил напротив себя компаньона. Заметив мой оторопелый взгляд, он отозвался:
– Чарли.
– Не с кем выпить? – спрашиваю я.
– Да этих дерьможуев тут пруд пруди, – скривился он. – Но ты – другой фрукт.
– И чем же?
– Хотя бы тем, что ты здешний бармен, и не тот, что сейчас за стойкой течет слюной от каждой пары сисек, приплывших к его столу.
– В этом может и есть смысл. Это что касается Томпсона, – заметил я. – Но я-то тут причем?
– Да что ты все прицепился? Эгоизм наружу просится? – с легким раздражением ответил незнакомец. – Или тебя родители в детстве обожали, хотя – по тебе не скажешь. Обычно эти всеми любимые засранцы вырастают в пафосных ублюдков, обожающих себя, а не набираются в подобных местах в гордом одиночестве.