Окна комнатушки Леи выходили на эту же улицу, их было видно
наискосок, тремя домами правее.
Магу не нужно было даже заходить внутрь, чтобы отправить шепот
“антихвоста” через разделявшую их сотню метров. Движение руки под
плащом, пара певучих слов - и искристая змейка скользнула через
подновленные рамы в комнату Леи. Через две секунды в комнате
мелькнула тень, затем створки отворились и в окне показалась
хрупкая фигурка дочери в скоро наброшенной шали.
Она нашла его глазами сразу — и улыбнулась.
По ее губам он прочитал “Спасибо”. Криво усмехнулся в ответ,
поправил плащ и решительно удалился в сторону сытых кварталов
Итирсиса.
К новому разговору с Леей он еще не был готов.
В Итирсисе: февраль, 13
Комната со всей утварью до самых занавесок намертво пропиталась
резким запахом всевозможных трав. Даже белый кот давно уже отдавал
полынью, но Кинри долгие годы этого не замечал. Он родился в
аптекарском доме, рос и мужал здесь все свои неполные двадцать лет.
Страсть к сушеным корешкам передалась ему от отца, а тому — еще от
его отца. Преемственность сия терялась в веках.
Возможно, кот знал еще основателя славной династии травников,
потому что никто не помнил времени, когда белого кота не было бы в
доме.
Такова семейная легенда. Может быть, коты на самом деле разные и
у них также сложилось родовое предназначение — жить при аптеке. И
всегда кота (котов?) звали Тысячелистник Обыкновенный.
— Что скажешь, хватит шалфея или нечего его жалеть? —
советовался по привычке Кинри, отмеряя сухие листья кипящему
горшочку. Конструкция грелась в небольшой настольной треноге над
масляной лампой.
Кот, по старинной традиции сидящий рядом прямо на столе, оторвал
взгляд от варева и внимательно посмотрел в глаза вопрошавшему.
— Нет в тебе, брат, моего духа авантюризма, — смутился аптекарь,
отводя взор. — Ладно, уговорил. Коли сказано три ложки — положу
ровнехонько три, а никак не три с четвертью.
Порой юноша позволял себе мысленно назвать кота коротким “Тыся”,
но его авантюризма также недоставало на повторение вслух этой
дерзости. Тысячелистник снова уставился на воду, усы едва различимо
шевельнулись от тяжкого кошачьего вздоха.
— Все-то за мной следить надо, — вполне серьезно согласился
юноша, поправляя круглые очки. — Рано не стало родителей, кто еще
наделит меня всеми секретами. Без тебя я пропаду, даром что полки
от книг ученых гнутся.