Мысли о мести долго не позволяли
усталости взять верх. Но, проклятый пепел! Я вымотался до предела.
Грубая монашеская ряса и одежда под ней промокли под холодным
осенним дождем до нитки. Деревенька вот-вот закончится, но
обещанного Фоссом трактира с сухой постелью и горячим ужином не
видать.
— Почти приехали, — произнес
Оливер.
Это я и сам понял! За изгибом
Северного такта в темноте показались ярко освещенные окна
придорожного трактира. До ночлега рукой подать. Я почувствовал, что
не могу избавиться от дурацкой блаженной улыбки.
— Давай за мной!
Фосс вдруг свернул с мощеного тракта
на едва приметную дорожку, уходящую в густую рощу.
— Куда… — вырвалось у меня.
Оливер быстро скрылся в темноте среди
деревьев. Мне не оставалось ничего иного как пустить своего жеребца
следом, пока Фосс не ускакал слишком далеко. Из-за низко нависающих
ветвей ночь на проселочной дороге казалась гораздо непрогляднее,
чем на тракте. Фосса и его коня почти не было видно, поэтому
приходилось ориентироваться скорее по слуху, чем по зрению.
— Пол-лиги, и будет кров, — нарушив
молчание, бодро выкрикнул Оливер.
— Большой или малой? — выдавил я,
стараясь погасить вспышку злости. Конечно, он не устал! Не он же
просидел месяц в королевской тюрьме!
— Что?
— Лиги большой или малой?
— Малой. Большая в чести лишь у
моряков.
Не буду скрывать, стало чуточку
легче. Господи, я сейчас вывалюсь из седла!..
— Добрейшие, отворяйте! — возглас
Фосса вырвал из незаметно подкравшегося сна. — Эй! Есть кто
живой?
Дождь немного стих. Узкая дорога
уперлась в высокий деревянный забор, какие часто встречаются у
зажиточных крестьян: крепкий, на каменной кладке. Только раза в два
выше, чем обычно. Перед массивными воротами на ветру качалась
вывеска с изображением гуся и окорока, на двух семифутовых шестах
ярко горели стеклянные фонари.
— Кампо, выпотроши тебя черти,
проспишь всех постояльцев! — вновь загорланил Оливер и что было сил
застучал кулаком по дубовой створке.
Под его натиском ворота, наконец,
распахнулись. Слуги в длиннополых ливреях схватили жеребцов под
уздцы и повели внутрь просторного двора, посреди которого гордо
высился двухэтажный трактир. Именно гордо и именно высился,
поскольку фасад постоялого двора не затерялся бы и среди самых
дорогих кварталов больших городов и столиц.