Эдвард подвинул стул для сеньоры и та степенно села, поставив
сложенный зонт рядом.
– Что скажете, Глория? – спросил Эдвард, словно бросал вызов. –
Здесь работал заклинатель или артефактор?
Глория на минуту замерла. Ее взгляд скользнул по стенам из
красного кирпича, по деревянным балкам на высоком потолке, по
гобеленам и мебели, словно сеньора что-то искала. Светло-серый цвет
ее глаз на миг и правда обрел почти металлический блеск, зрачки
сузились, а на лице вдруг проступила гротескная маска безразличия.
Тоже на миг, но Ронану хватило этого, чтобы понять все, что он
должен был понять.
– Артефактор, несомненно, – сеньора Глория повернулась к Эдварду
– ничего странного ни в ее взгляде, ни в ее лице уже не было. Разве
что смуглая кожа чуть побледнела. – Я не вижу ни печатей на стенах,
ни узоров плетения. Хозяин этого места отдал немало за некий хитрый
механизм, который прячется где-то… – глаза Глории снова сощурились.
– Думаю, где-то внутри балок или в одной из стен. Ну что, господин
Черный ловец? – теперь Глория смотрела прямо на Ронана, чуть
насмешливо и ни капли не испуганно. – Кто перед вами? Ассистентка
придворного лекаря или картахенская ведьма?
– Дочь алхимика, – ответил Ронан спокойно, хотя кто-то более
склонный к соблюдению формальностей, чем он, уже надевал бы на
тонкие запястья сеньоры дель Розель Петлю Гилберта – заклятие,
запрещающее творить заклятия, один из инструментов ловцов. – И,
пожалуй, все-таки ведьма. Умная ведьма, которая не
высовывается.
Она не кивнула – лишь прикрыла свои невероятные глаза на миг.
Ртуть блеснула сквозь густые, по-картахенски черные ресницы. Глория
соглашалась с тем, что он сказал: она действительно ведьма и она
умная ведьма, которая правда умеет сидеть тихо, как мышь под метлой
– прямо под носом у кота. Точнее, у ловца. Так тихо, что ни у
Ронана, ни у кого другого не было ни единого повода к Глории
получше присмотреться или задать несколько неудобных вопросов.
Сидела бы себе и сидела, так нет же. Значит, случилось что-то
такое, что заставило ее выйти на свет – опираясь на руку Эдварда,
который, и Ронан это хорошо знал, не стал бы помогать чужачке, будь
она опасна для Альберта, королевы или Логресса вообще.
– Так зачем госпожа ведьма решила открыто явить себя перед
таким, как я? – спросил Ронан прямо. И посмотрел не на Глорию – на
Эдварда Милле, притихшего и довольного, как сытый кот.