– Ты просто не умеешь развлекаться, дорогая! – ответила ее
матушка, которая, конечно, все слышала.
– Жизнь затворницы портит цвет лица! – заявила Дженни и
наклонилась, чтобы прошептать что-то на ухо Рози.
Или Дейзи.
Точно, Рози, у Дейзи в волосах желтая лента, а у ее сестры —
розовая.
Они все, казалось, получали странное удовольствие от сидения на
покрывале на самом солнцепеке. Флоренс же очень хотелось
прогуляться: дойти до глухого, тенистого уголка – ведь в этом парке
должны быть такие? – спуститься к воде, посмотреть на кувшинки и на
то, как в прозрачной глубине мелькают темные силуэты мелких рыбешек
и солнечный свет переливается на донном песке.
Но когда она спросила у леди Кессиди, та запретила, сказав, что
неприлично гулять одной:
– И потом, дорогая, тебе же не десять лет, чтобы наблюдать за
мальками! – добавила леди Кессиди с усмешкой, потому что Флоренс
простодушно сказала ей и про рыб, и про песок, и про солнце. – Пора
ловить рыбку покрупнее!
Несложно было понять, что она имела в виду.
Флоренс поймала взгляд Матильды: в нем читалось сдержанное
сочувствие и обреченность. “Вот так всегда, – говорил этот взгляд.
– Ты мне не нравишься, кузина, но я тоже не большая любительница
рыбалки”.
А потом рыбка покрупнее и вправду появилась.
К тому моменту Флоренс успела заново увлечься книгой и
почувствовать, что еще немного – и ее хватит солнечный удар,
никакие шляпки и зонтики ее не спасут. Солнце все еще безжалостно
жарило, а Дженни болтала – и как у нее язык не отсох?
Болтовня прекратилась, как птичий щебет, Флоренс даже не сразу
поняла, что случилось. Леди Кессиди встала, чтобы поздороваться с
кем-то, как она вставала уже почти с десяток раз за сегодня, а
потом приглашала знакомых присоединиться к ним. И в этот раз они
присоединились – двое джентльменов, один – какой-то невнятный и
серый, с по-мальчишески угловатой фигурой, а второй…
Флоренс всегда считала, что кузен Бенджи невероятно красив. В
детстве он казался ей сказочным принцем, а потом, когда они оба
подросли, Флоренс не раз заявляла кузену, что будет очень-очень
завидовать его невесте, ведь ей достанется самый добрый, самый
умный и самый прекрасный мужчина на свете.
Бенджамин, конечно, смущался и отшучивался, мол, сестрице просто
не с чем сравнить, но Флоренс своих слов назад не забирала. Он был
лучшим, что ждало ее в доме Силберов, и она пыталась сказать это
так, как могла.