Я поймала себя на этой мысли и мысленно отпустила затрещину.
Посмотреть… Одна уже посмотрела, вон, от крови теперь не
отмоется!
— Все. Лечь хочу, — вздохнула Злата.
Я помогла ей дойти до постели, собрала остатки порванной одежды
и пошла к двери.
— Ты куда? — вскинулась соседка.
Я кивнула на нее и жестами изобразила бутыль.
— За горечником? — догадалась Златка. — Не нужно. Нарвешься на
Салту, она тебя опять на всю ночь работой загрузит.
Я махнула рукой. Авось, пронесет.
— Бедовая ты девка, Илинка, — вздохнула соседка, но отговаривать
меня больше не стала. — Сама на рожон прешь.
Я только головой упрямо мотнула и вышла из комнаты.
***
В коридоре было темно и тихо. Свечку я с собой не взяла,
полагаясь на то, что знаю каждую ступеньку и выбоину, и сейчас
осторожно пробиралась по узкому переходу, соединяющему старый
флигель с замком, и старалась не оступиться. Пол неуклонно шел
вверх — сказывалась разница в высоте фундаментов. Я рукой
нащупывала холодный камень стен, а сама думала только об одном: —
«только бы до кухни поскорее добраться и никого не встретить!».
Почему-то сейчас, когда у меня все внутри сводило от страха,
обычный короткий путь казался бесконечным. А когда я наконец дошла
до большой мраморной плиты, лежащей у входа в замок, то
почувствовала такое облегчение, будто из кошмара выбралась!
Вот уж точно говорят, что у страха девять глаз!
Я осторожно прокралась вдоль стены к просторному замковому
коридору, свернула направо, дошла до небольшого холла и
остановилась. Здесь было уже не так темно. Сквозь узкие бойницы
просачивались прозрачные пальцы луны, на пол ложились корявые
длинные тени, в углу тускло поблескивали старинные металлические
латы. На фоне грубой каменной кладки они казались почти живыми. Так
и чудилось, что железные руки сейчас поднимут тяжелый меч и опустят
его на голову врага. Ну, или того, кто рядом окажется.
«Ох и богатое ж у тебя воображение, Илинка!» — привычно
разговаривая сама с собой, я уже почти дошла до лестницы, ведущей в
подвал, как вдруг неожиданно почувствовала на себе чей-то взгляд.
Он теплой букашкой полз по моему лицу, ощупывал, изучал, а у меня
от страха ноги подкосились, и волоски на шее дыбом встали.
Минута, другая… Я стояла, не в силах пошевелиться, словно
парализованная. И чудилось, что в темноте дальнего коридора красные
угли глаз горят, а в душе билось что-то смелое и глупое,
нашептывающее подойти ближе, встретиться со своим страхом лицом к
лицу…