Глазки дворецкого снова недобро блеснули, а кончик длинного носа
еле заметно дернулся.
— Посмотрим, — хмыкнул Штефан, все больше склоняясь к мысли, что
управляющий на пару с дворецким воровал. Чутье подсказывало, что
эти двое заодно действовали. И еще неизвестно, кто главным был. —
Веди сюда гостя, посмотрим, кто там пожаловал.
— Сию минуту, милорд.
Лершик поклонился и направился к лестнице.
Штефан задумчиво смотрел ему вслед. Высокий, похожий на
крючковатую сухую палку дворецкий шел, слегка раскачиваясь, шаркая
и почти не поднимая ног. Длинные полы его черного кафтана
скособочились и хлопали при ходьбе, а редкие седые волосы спадали
на худую спину неопрятной косицей. Штефан попытался вспомнить,
сколько же Лершику лет. Дворецкий служил еще при его деде. Потом
при отце. И вот теперь ему достался. Этакая семейная белвильская
реликвия, переходящая из поколения в поколение, от старого
владельца к новому. И ему предстояло решить, сохранить эту
традицию, или положить начало новой.
Штефан провел рукой по лбу, откидывая назад мешающиеся пряди, и
вошел в распахнутые двери гостиной. Раньше, во времена первых
Кронов, здесь был тронный зал. На стенах до сих пор оставались
старые гобелены, изображающие короля Драго и приносящих ему дары
иноземцев. Творения белвильских мастериц потемнели от времени, их
яркие краски поблекли, но все еще можно было отчетливо рассмотреть
и крупного мужчину, сидящего на троне, и алую мантию, спускающуюся
на каменные ступени, и склонивших головы вассалов, и напыщенных
аверских послов. Десять гобеленов, по пять на каждой стене. А сами
стены простые, не облагороженные дубовыми панелями. Грубая кладка,
неровные швы, потемневший от времени камень.
Штефан прошел к неудобному, с высокой спинкой креслу, и сел в
него, вытянув ноги к камину. Шустрая девчушка уже успела разжечь
огонь, и сейчас тот громко трещал, поедая толстые поленья.
Штефан сжал деревянные подлокотники. Простые, некрашеные,
отполированные руками нескольких поколений хозяев Белвиля. На
правом было небольшое углубление. Он помнил его с детства. И
трещину на левом — от старости дерево рассохлось и разошлось
глубокой некрасивой раной, обнажив розоватые слои букового
основания. Когда-то в этом кресле любил сиживать его дед. Причем
сидел всегда ровно, не облокачиваясь. Лорд Вацлав на дух не
переносил расслабленности и никогда, даже в самые преклонные годы,
не позволял себе согнуться или откинуться на спинку кресла.
Единственное, что дед допускал, это опереться на подлокотники.
Железный был лорд. Несгибаемый.