— Василий Петрович, можно вас на минутку? Посмотрите вот туда.
Это мне мерещится или что-то такое светится?
Сумароков прищурился, тоже моргнул и побледнел.
— Ходячий, — одними губами выговорил старичок, — это
ходячий.
Тень обрела плоть. Из снегопада на рогатки медленно шёл мужик —
без шапки, в расхристанном порванном армяке. Особенно меня поразили
ноги: правая обута в лапоть, а левая совершенно голая. Мне не
стоило труда рассмотреть — пальцы на этой ноге давно превратились в
лёд, покрывшись инеем. Действительно мертвец, самый настоящий. И в
отличие от того же Кижа, стоящего рядом, светящийся голубым
светом.
Справа послышался сдавленный хрип, будто какой-то силач душил
льва. Я обернулся — Киж расширенными глазами смотрел на
приближающегося мертвеца и рычал горлом.
— Уйди, — резко бросил я ему.
Он повернулся ко мне всем корпусом. Взгляд у мёртвого поручика
был бешеный, словно у впавшего в боевую ярость берсерка.
— Константин…
— Уйди, Дима. К карете, не то задену.
Киж дёрнул головой, собираясь возразить. Но тут же почувствовал,
как во мне просыпается Анубис. Не добрый Талант-шутник, не задорный
весельчак-сожитель в моей груди, а бессердечный демон. Или нет,
скорее, тот самый страшный египетский бог, чьё имя я ему случайно
подарил. Медленно, громадным левиафаном из глубин океана, Анубис
раздвигал слои эфира. Мне даже стало страшно от мощи, внезапно
обнаруженной им.
Не говоря ни слова, Киж развернулся на каблуках и не оглядываясь
пошел к карете.
— Константин Платонович, надо что-то делать! — сдавленно
просипел Сумароков, ещё не ощутивший пробуждение моего Таланта. —
Он приближается!
До светящегося мертвеца было шагов тридцать.
— Василий Петрович, уйдите подальше, чтобы вас не зацепило.
— Нет, нет, — он яростно замотал головой, — я никуда не
уйду!
У меня не было времени и желания с ним спорить. Анубис
приготовился к удару, и мне оставалось только направить силу.
В шагах пяти громыхнул выстрел. Кто-то из солдат не выдержал и
пальнул в мертвеца. Пуля с громким шлепком ударила ходячего в
грудь, но тот даже не пошатнулся, продолжая двигаться вперёд.
— Уберите солдат, мешают.
Я бросил Сумарокову приказ и стал медленно поднимать вытянутую
руку. От плеча до ладони гудела басом приготовленная стрела эфира.
А я словно натягивал невидимый лук, готовый спустить тетиву. В этот
момент я чувствовал себя Одиссеем перед выстрелом через двенадцать
колец. Если получится, загадал я сам себе, значит, и с эпидемией
разберусь.