— Это что еще за выродок такой? Видали такое колдунство
когда-нибудь? — послышался надо мной голос одного из
дружинников.
— Может, целитель какой?
— А печати где? Я только голубой свет видел, али вовсе синий…
Винефик, что ли?
— А наряд-то келандский!
Кто-то смачно сплюнул прямо возле моей головы.
— Да не похож он на этого черномазого дикаря! Только что волосы
курчавые…
— Купец говорил, что он вообще с запада.
— Винефик?
— Говорил, что ювелир… Здоровенный, зараза… Точно колдун…
— Что вы там возитесь?! — донеслось издалека. — Хватайте его и
давайте сюда! Господин потребует отчета!
Дальше ждать смысла не имело. Я аккуратно приоткрыл глаза, и,
чуть повернув голову, увидел ноги двух лошадей. Дождаться, пока
один из дружинников спрыгнет на землю, нанести смертельный удар
лохаром, убить второго, после чего — запрыгнуть в седло и дать
деру. Но мои планы поменяла одна-единственная фраза.
— Эй, Хонки! Возьми троих и давайте за девкой! Живо! — говорил
тот самый, деловитый, который приказывал парочке над моим
«бездыханным» телом пошевеливаться.
Годы тренировок с Витати научили меня одному очень важному
моменту. Если твой противник думает, что не может выиграть — он уже
покойник. Я сотни раз выходил с винефиком в круг, понимая, что я
никогда не смогу одержать над ней полной победы, и сотни раз я
ловил себя на мысли, что бороться — бесполезно. Витати много сил
потратила на то, чтобы выбить из меня это чувство скорого
проигрыша. Драться надо неистово, сражаться — пока стоишь на ногах!
Неважно, что будет в самом конце, главное — процесс.
Такую науку редко преподавали таким сельским бандитам, которые
каким-то образом попали в местную дружину. Так что вместо того,
чтобы устроить второй раунд в нашем с дружинниками сражении, я
просто лениво перевернулся на бок, после чего начал медленно
подниматься на ноги.
— Мама! — пискнул один из мужиков, дергая своего коня за
поводья. — Мертвяк!
— Колдун! Колдун! — закричал второй боец, разворачивая коня и
пытаясь ускакать прочь.
Я посмотрел вслед скачущему дружиннику, после чего, под
ошалевшими взорами дружины, поднял левую руку, в которой до сих пор
сжимал боевой топор — небольшой, не больше фунта весом вместе с
удлиненным древком, в самый раз рубить пешего крестьянина — после
чего с вращением метнул оружие в спину беглецу. Метнул с такой
силой, что руку чуть не вывернуло из плеча — от травмы спасла
только сила осколков.