Николай
Павлович поднялся от постели, одернул мундир и надел на лицо маску
холодной невозмутимости. Он сам распахнул двери и посмотрел на
людей, собравшихся в зале. Было их значительно больше, чем
выгнанных покойным Императором из спальни. Невысказанный вопрос у
всех был один, и был он понятен без слов.
– Павел Петрович изволил скончаться.
Напоследок передал свою последнюю волю, чему свидетели все,
присутствовавшие в этот скорбный миг. По его повелению и всем вам
известному указу о престолонаследии, я принимаю на себя бремя
правления.
По рядам
пронесся встревоженный шепот. В нем чувствовалась и растерянность,
и печаль, и скрытая радость, и надежда выловить что-то полезное для
себя. Мне стало противно, ведь не успел еще развеяться последний
вздох почившего правителя, как нашлись мерзавцы, прикидывающие свою
выгоду от этого скорбного события.
– Прошу
подтвердить мои слова всех, кто слышал последнюю волю моего отца.
Граф Ростопчин!
– Истинно
так. И в подтверждение своих слов объявляю, что ухожу в отставку со
всех должностей, как и повелел в предсмертном слове Павел
Петрович.
Шепот
усилился, ведь падение, пусть и добровольное, главы Тайной
канцелярии перевернет многое в тихих договоренностях и солидных
гешефтах.
– Княгиня
Бакунина!
–
Подтверждаю сказанное, – мертвым голосом молвила Екатерина. – И сим
заявляю, что ни я, ни ребенок мой, ни его потомки ни помыслом, ни
делом не будут претендовать на царствование!
Что ж,
смелости фаворитке бывшего Императора не занимать. Конечно, всем
прекрасно известно о ее роли «ночной кукушки», не тайна и то, кто
стал отцом ее Сергея, но вот так прилюдно объявить об этом –
хватило же духу!
Теперь
шепотки стали какими-то презрительными. Полюбовница Павла Петровича
должна рухнуть с вершины первой, и вчерашняя зависть к ней сменится
торжествующим злорадством. И, словно ощущая настроение толпы
сановников, молодой Государь объявил:
–
Екатерина Павловна получит содержание, достойное верной соратницы
моего отца, как и ее сын, приходящийся мне братом. Также настаиваю,
– Николай Павлович кратко, но вежливо поклонился Бакуниной, – чтобы
Вы остались при дворе.
Катерина
никогда не была мне подругой, пусть наши отношения и потеплели с
тех пор, как я свела ее с Маргаритой, чья помощь позволила княгине
понести и счастливо разрешиться, но сейчас я с радостью наблюдала,
как вытянулись разочарованно многие хари. Падшая фаворитка внезапно
вновь оказалась при власти. Пусть и не в царской постели, но рядом
с троном. Император в моих глазах сейчас поднялся на несколько
ступеней, смело явив невиданную милость. Он публично признал
младенца братом, чем избавил и самого бастарда, и его мать от
насмешек и унижений.