И прочёл. Признаюсь - эффект вышел совсем неожиданным. Я то
думал мне вежливо поаплодируют, а не что государыня зарыдает в три
ручья.
- Эко, право, ты будь поосторожнее, Степан, - озабоченно сказал
Николай, с тревогой глядя на супругу, - видишь как бывает.
- Виноват, государь. Не ожидал.
- Ну будет, будет, дорогая...
Мне вспомнилось свое недоумение, когда я узнал, что из самых
сильных стихотворений Пушкина в его время считалась "Чёрная шаль",
совершенно проходное произведение как по мне. Но тогда с него
сходили с ума, стрелялись, читали в офицерских собраниях, рыдали в
салонах. Это не очень славно, ведь тогда верно и обратное, то есть
ряд произведений на которые я теоретически рассчитываю как на
"взрыв бомбы", могут никого не впечатлить. Вот ещё сложность.
- Вы должны непременно записать это в мой журнал. Подождите. -
Вытирая слезы императрица вышла из комнаты, вскоре вернувшись с
красиво оплетенным журналом и писчими принадлежностями.
"Если она не играет, а она не играет, то её русский не просто
хорош, а очень хорош. Акцент небольшой, а чувство слова
превосходно" - думал я, старательно выводя буквы. Писать без ошибок
так и не научился, за что отругал себя. Да как можно запомнить все
эти "яти"? В искупление свое, я добавил ещё кое-что.
- Боже, какая прелесть! - захлопала в ладони государыня. -
Николас, ты должен это видеть.
- Что там ещё? - проворчал император, беря в руки журнал.
Интересно, почему она говорит ему "ты", а он ей "вы"? Сколько ещё
мелочей я не знаю? Почему одни мелко крестят стул или кресло перед
тем как сесть, а другие нет?
- При виде исправной амуниции, как презренны все конституции! -
громко прочёл Николай мою очередную литературную кражу. - Вот!
Совсем другое дело! Можешь когда захочешь! Золотые слова! А то
жирафы какие-то.
Стало весело, но чаепитие как раз подошло к своему завершению. Я
ещё раз клятвенно пообещал "не забывать матушку" и ходить на чай,
на чем и расстались. В дверях только царь проворчал:
- А сервиз, Степан, возьми. Не дурак ведь, сам понимаешь.
Теперь я не отказывался. Понимал.
Степан. POV. Продолжение 4.
Если кого я и подозревал в попаданчестве, так это Прошку. Когда
кто-нибудь вздумает мне рассказать, что мужик русский есть "медведь
и тяжёл на подъём, соображает туго, затылок чешет долго", такому
Прошку пошлю. Записку напишу, мол, так и так, предъявитель сего
есть пример редкой сообразительности, да и вас поумнее.