- В этом есть и хорошее зерно, ваше императорское величество, -
произнёс он когда государь выдохся, - в Германии все совершенно
спокойно. Значит, опасность войны не столь высока.
- Опасность войны?! - вскричал император. - Опасность войны?! Да
не думаешь ли ты, что я опасаюсь какой-то войны, после всего что
они натворили?!
- Осмелюсь заметить, ваше императорское...
- Говори короче!
- Слушаюсь, государь. Осмелюсь заметить, что доказательств у нас
нет, или они мне неизвестны.
- Доказательства будут.
- Что же тогда мы потребуем?
- Как это - что? Во-первых, извинений. Официальных,
пропечатанных в их газетах. Никаких кулуарных "просили передать"!
Во-вторых, компенсаций. Это принципиально. А главное - мне нужны
головы. Знаешь, есть что-то приятственное видеть голову своего
врага, когда он притворялся другом, недавно я это понял. Или во
Франции успели запретить гильотину?
- Боюсь, ваше величество, нам будет отказано в подобном
удовольствии.
- Тогда война. Если они не захотят провести настоящее
расследование, значит зараза проникла куда глубже, чем казалось.
Пусть, проведём всё сами. Мне даже хочется, чтобы они отказались.
Похоже на то, что у России судьба свергать французских
узурпаторов.
- Но король Луи Филипп признан всеми...
- Узурпатор.
- Ваше величество!
- Он лишь зовется королем. Да чего ты боишься? Скорее всего до
войны не дойдёт. Не сумасшедшие они в конце-концов... Против них
все, мы, Пруссаки, Австрийцы, Англичане. Они ведь тоже
пострадали.
- Англичане? Но они пострадали не совсем от рук французов, ваше
величество. Нужны веские, очень веские доказательства.
- Доказательства будут, Карл.
Москвич в Санкт-Петербурге.
- Да, Пушкин, уж ты не противься, одну безешку позволь
напечатлеть тебе в щеку твою! Ахахаха, да что ты жмёшься, али мне
не рад?
- Рад, очень рад, - прохрипел Александр, пытаясь вырваться из
дружеских могучих объятий, - не ждал тебя, так оттого ещё больше
рад!
Нащокин, старинный приятель Пушкина, изо всех сил сжимал более
хрупкого поэта.
- Ай! Моя нога! Осторожнее, медведь, раздавишь!
- Ничего-ничего, знай наших. Дай вот ещё одну безешку,
дорогой...
- Что ты привязался к этим "безешкам"? - вырвался, наконец,
Пушкин. - Не пьян ведь ещё.
- О, это ты сам виноват, братец. - Нащокин подбоченился и с
интересом принялся осматривать гостиную. - Твой протеже носатый
сейчас пишет. Я и попался ему в гостях у Т. Уговорил послушать,
сказал, что ты ему идейку бросил с барского плеча. Умеет заманить,
подлец! Я и слушал, слушал, вдруг просыпаюсь! "Что ты, щегол, и
меня написать выдумал?!" - говорю так грозно. Он отступил. Давай
сюда свои каракули! Он подаёт. Гляжу - ну точно обо мне писано,
слово в слово! Только бакенбард я не ношу, а так....но ты, брат,
вижу, устроился! Поймал птицу удачи, так? Я всегда знал, как ты
везуч, прохвост.