Понятно, если знаешь где искать, что-то да найдется. Концентраты
и банку немецкого варенья лейтенант Терсков оставил ввиду
несвоевременности данного меню, тушенку и сухари изъял. Вскрыл
немецким штыком, наскоро съел половину, высунулся в нижний люк:
— Митрич?
— А?
— Перекуси, тут есть.
— Хорошо, когда есть. Только, сдается, не дадут поужинать. Не
иначе гости придут.
— Видел что?
— Нет. Чую. Потом поем. Если не раздумаю.
Олег покачал головой, убрал съестное. Решил глянуть в оптику, но
снизу тревожно поскреблись:
— Я ж говорил. Идут! Фрицы. Рыл пять. Уходить будем?
— Нельзя, я же на связи.
— Тогда сожгут нас к свиням собачьим. Обнаружат, бахнут с
высотки и всё. Передай, что принимаем героический бой, что ли.
— Может, еще и обойдется…
На вызов батальон ответил с неожиданной готовностью. Олег кратко
доложил, что подходит немецкая разведка. Немедля ответили: себя не
обозначать до последнего, помогут артогнем.
Нет, помогли-то помогли, того не отнять. Но поначалу казалось,
что первым же снарядом в «37»-й попало – очень близко грохнуло, по
броне осколки так и врезали . Следующий залп лег ближе к склонам,
еще дали и еще – не очень боеприпасы экономили. Между разрывами
было слышно, как в голос матерится Митрич.
— Сюда лезь, – позвал Олег. – Броня всё же…
Дед ответил в том смысле, что броня, земля – уже все едино, душу
вытрясло.
Ну, рядовой Иванов слегка преувеличивал – артналет сдвинулся
выше по склону и закончился, а танкодесантники-наблюдатели остались
целы, хотя и слегка оглушены. Немецкую разведку как ветром сдуло –
наверное, думают, что их дальние артиллерийские наблюдатели
засекли, вот и дали прикурить.
Ожила рация, поинтересовалась обстановкой. Ругать пушкарей
лейтенант Терсков не стал, доложил, что «пока живы». Велено было
продолжать наблюдать, ждать свою разведку. Насчет последнего Олег
не очень понял – как-то странно звучало, отдельных иносказаний не
понять. Ну, при работе открытым текстом так бывает.
Дед под днищем машины доедал тушенку и ругал артиллерию – опять
же несознательность, но простительная.
Стало уже совсем стыло, ежась и запахивая слишком просторную
немецкую куртку-маскировку, Олег рассматривал в слабом свете
прикрытой лампочки трофейный автомат. Не обычный «шмайсер», а из
новых[9] – длинный, с деревянным прикладом, с усиленным патроном,
изогнутым магазином. Серьезное такое оружие, приноровиться бы к
такому, потренироваться, и в танке на всякий случай возить.