— Это конечно. Про мою судимость сказали? – Митрич смотрел в
упор.
— Сказали. Мог бы и сам намекнуть. А то сижу как дурак…
— Да просто к слову не пришлось. Так-то снята судимость.
— Я понял. Хрен с ним, пошли оформляться, и насчет питания
узнавать.
***
Закрутилось, да так плотно, что прямо не продохнуть. Первые три
дня провели на базе отряда…
Склад-стоянка был огромен. Автомобили и мотоциклы стояли
длинными рядами под навесами и в боксах, словно по ниточке их
бывшие немецкие хозяева выставляли. Немцев отбросили от города так
стремительно, что те ничего сжечь и взорвать не успели. Тягачи,
грузовики легкие и тяжелые, мотоциклы с колясками и без – прямо
десятки и сотни. Непонятно, как фрицы могли такое богатство
бросить, но вот оставили[3].
Состав отряда пополнялся на ходу, знакомились здесь же –
расположение было отведено в немецких казармах: койки – опять
ровненько расставленные – матрацы свернуты, в столовой полный
порядок. Только окна местами побиты, да везде разбросаны
сомнительные журнальчики и игральные карты – видимо, фрицы в панике
пытались самое ценное порвать и уничтожить.
Личному составу было конечно, не до картинок пикантных. Командир
ОМГП[4] – невысокий, но удивительно зычный майор Лютов – не терпел,
когда бойцы без дела сидят, и еще на дух не выносил, когда с
приемом пищи у подчиненных случаются безосновательные задержки.
Завтрак, обед и ужин – минута в минуту, прямо по хронометру.
Остальное время – подбор и освоение техники. Безлошадные танкисты
сначала помогали с грузовиками, потом лейтенант Терсков – это уж
как водится – загремел в дежурные по отряду, и там уже совсем
упарился. Люди и боевая техника всё прибывали: связисты, техники,
саперы, потом прибыла батарея дивизионных орудий и зенитчики –
вертись как хочешь.
— Ничего-ничего, Терсков, скоро начальник штаба прибудет, а
сейчас ты за него. Поощрим, не забудем. А пока на вторые сутки
остаешься, раз втянулся, – гаркал майор Лютов.
Кипел и булькал отряд, Олег с новыми связистами и молодым
замполитом Женей Герасимовым наводил служебно-бытовой порядок,
попутно схлопотав не особо заслуженный нагоняй за опоздавший по
вине поваров обед, ездил на станцию и в комендатуру. Написал приказ
об отчислении двух дураков, не усвоивших, что в ОМГП строгий «сухой
закон» объявлен не для пустого звука.