Добром
вспоминался младший-лейтенант хозяйственник. Хоть и мало кого знал
Иванов в том хозяйственном взводе, но по инерции считался
«тамошним», оттого на «аккумуляторное» направление по ночам жратву
поставляли с особым старанием, да погуще в термос зачерпывали.
Подходы к позиции были, чего скрывать, опасными днем, да и ночью
ненамного легче.
Иной раз и
местная дивизионная газета доставлялась, читали с интересом, но
слегка разочаровывались – про дальние новости было мало, а про
местную боевую ситуацию передовой «на-аккумуляторной укрепрайон» и
так недурно знал. Так что этот призыв-почин «продвигаться на 100
метров каждые сутки!» был, конечно, правильный, только сил на его
выполнение не имелось. Конечно, и немцы обессилели, но что говорить
– вовсе не окончательно гады подвыдохлись.
Прошел
праздник, и после него немцы как дали… увесистым вышел
поздравительный подарочек.
Чуялось
накануне что-то этакое, поговорили с мужиками. Но у пехоты дело
простое – чуешь, не чуешь – сиди, жди, крестись да готовься. В баню
сходить и чистое белье надеть никак не выйдет – нет ни того, ни
другого. Обдул и обтер товарищ Иванов все свои имеющиеся гранаты,
переложил поудобнее, на том праздничная подготовка и закончилась.
Ну, прорыли еще один траншейный отнорок, но это уже сугубые будни,
каждый день копали.
Основной
удар нанесли немцы севернее[3], там прорвали оборону, вышли
к реке, были уничтожены, но тут же вновь перли и перли. Хуже всего
были немецкие саперы: эти после артобстрела лезли первыми, умело и
упорно подрывая остатки стен и завалы, за ними уже шли
фрицы-пехотинцы, закреплялись….
Дивизия,
полк и собственно «аккумуляторный укрепрайон» держали оборону южнее
завода «Лазурь», на который пришелся первый удар немецкого штурма,
наверное, потому и продержались первый тяжкий день. Потом немцы
чуть перенацелились…
…Вовку-пулеметчика накрыло сразу. Взрыв был мощный,
хрен знает, что там такое немцы подвели и заложили, но завалило
отрезок траншеи и пулеметное гнездо, похоронило разом бойца и
«дегтярев»…
…Стучали,
катились гранаты по камням, пыхали, осыпая осколками, беззвучно
звеня по стальным балкам – видел это Митрич, но не слышал.
Глушануло здорово, автомат колотился в руках, чуть слышно
попукивая-поскрипывая, словно детская игрушка-шарманочка. Скрипел
сталью зубов боец Иванов, бил короткими и против обыкновения
длинными – немцы были рядом, буквально в пяти метрах,
«папаша-шпагин» их опрокидывал и валил на бело-красный снежный и
пыльный кирпич, добавлял брызг красненького. Немцы упорно
вскакивали, являлись серыми щетинистыми чертями снова и снова. А
автомат невидимого стрелка лупил почти из-под ног, почти в упор.
Выручила тогда узкая лаз-позиция, не зря ее «поджопной
монте-кристой» прозвали, пока выковыривали…