Дом был просторный, двухэтажный, комнаты заняты под
операционную, процедурные и жилье медиков. Палаты комсостава –
нынче почти пустые – находились на первом этаже, поближе к кухне. В
соседнем доме – там еще попросторнее – располагался подраненный и
приболевший рядовой и сержантский состав, санитарное и вещевое
имущество.
Олег пристроил нудного мраморного немца на подоконник, развернул
носом к темному стеклу – пусть на обожаемую вечернюю Пруссию
любуется. Хотя, может, он и не пруссак. Да хрен с ним.
Контузия обоняние танкисту не отбила. На ужин каша будет,
похоже, со свининой. Но до ужина еще времени многовато.
— Теть Клава, а чай есть ли?
— Чаго ж яму не быть? – изумилась Клавдия, крупная, в своем
обтянутом халате малость похожая на дирижабль ПВО. – Те, товарищ
лейтенант, «с таком», или чем?
— Лучше, конечно, «с чем».
Бутерброды были просто громадные. Прямо «Королевские тигры», а
не бутерброды. Провизии в медсанвзводе имелось в изобилии: все
немецкие погреба, кладовые, кухонные лари оказались набиты
соленьями, колбасами, сосисками, окороками и прочими вкусностями.
Сытно жили прусские фрицы, тут уж никаких эрзацев, не то что в
центральной Германии. Поначалу считалось, что такую прорву еды
коварный враг непременно отравил. Бойцы жрать опасались. Но
проверка медиков, и бесстрашные эксперименты особо голодных
смельчаков из личного состава показали, что все съедобно. Видимо,
драпанули немцы столь поспешно, что не успели гастрономических
диверсий натворить.
Олег умял с чаем двухслойный – колбаса поверх сыра – бутерброд.
Нет, так лечиться можно, прямо на глазах оздоравливаешься, главное,
не лопнуть. Лейтенант посмотрел на второй бутерброд. Проведать, что
ли, рядовой состав? Митрич не особо ходящий, наверняка с питанием у
него похуже.
Прошел мимо дежурного к двери:
— Дыхну свежего воздуха.
— Дыхните, товарищ лейтенант, там нынче не холодно, – сообщил
санитар, прислушиваясь к смеху на втором этаже.
Смеялись девушки-санитарки, конечно, заливисто. Есть там у них
Ирочка, весьма выразительная особа. И фельдшер Сорокина, да, очень,
хотя и в возрасте, ей же уже тридцать, не меньше. Вообще принято
считать, что лечение легкораненых в медсанвзводе, да еще в
спокойный тыловой период – занятие очень развеселое. Но лично
лейтенант Терсков считал, что легкомысленные интрижки и
поверхностные отношения унижают честных и воспитанных людей. Ну,
стыдно это как-то.