В общем, не выходило с побегом. Из всех случаев только двоим
ловкачам из 58-го кавполка удалось тикануть. А может, и не вышло у
них, просто непонятно, что с ними далее стало. Остальных ляхи
побили, считай, на глазах всего лагеря, потом посылали команду
закопать тела там же, где и стрельнули.
Но терять уже было нечего. Митька и сам чуял – если на фарт не
положиться, через день-два или тиф подомнет, или совсем сил
лишишься. Впрочем, по результату опять одно и тоже выйдет.
За крайним бараком еще раз план вспомнили. Шло в рывок четверо,
остальные помогали, сами уж того… азарта не хватало, выдохся азарт
вместе с силенками.
— Ну, товарищи, бог не выдаст, свинья пилсудская не съест, –
ухмыльнулся Игнат, принявший команду над беглецами. – Митька, твой
номер последний, ты, главное, под руку не лезь. И не отставай.
День клонился к вечеру: еще светло, но мрачно, дождь норовит
заморосить. К худу ли, к удаче такая погода – хрен его знает.
Хлопцы подняли-оттянули палками и чурками проволоку, Игнат
прополз под забор:
— А ну, даешь аллюр три креста, братцы!
Митька пролез третьим, сразу за Андрюхой, последним выбрался
молчаливый Чижов. Рванули чуть врозь, чтоб ширше под пулями
тикать.
Самогон к тому времени Митька, конечно, пробовал, и не раз. И
тут вот так же, очень похоже – бахнуло разом в голову – вот! нету
забора, воля кругом, свобода! только сохрани ее, сбереги. Потом и в
ноги дало – заплетаться мигом стали, это не от дури в голове, а от
ужасной слабости.
…Мелькала бурая трава, цеплялись босые ступни, шатало беглого
красноармейца Иванова, точно как пьяного, иной раз чуть мордой в
проклятые травы не тыкался, на колени падал. Но ходу, ходу! Вон
роща, томительно, но приближается….
Бежала четверка. Жутко слабосильно, но отчаянно тикала. Верхнюю
одежку не брали – да и что там брать, лохмотья от шинелей, вшей
больше, чем сукна – и моросил на спины в выгоревших гимнастерках
дождь, спотыкались, падали и вставали полудохлые люди.
Выстрелов Митька не слышал, лишь нутром чуял, что они есть. Не
особо отставал от остальных, Чижов замыкающим хрипел. А роща, чтоб
ей, собаке… почти не приближалась. Стреляют или нет? Может и вовсе
не заметили, но тогда весь план к свиньям собачьим….
Споткнулся в очередной раз Андрюха, только сейчас уж совсем
неловко – пошел боком, сел в траву. Остальные не остановились, но
оглянулись – сидел на земле боец, голову свесил, длинные патлы лицо
завесили. На груди пятно кровавое – прошила польская пуля.