Происходящее плохо укладывалось не только в голове у Эрвина
Энгельбрехта, но и вообще плохо вписывалось в немецкие
представления о возможностях военной промышленности Советского
Союза. Между тем, все это теперь являлось страшным фактом новой
реальности, где СССР начинал брать верх в войне против Германии и
ее союзников. Но Эрвин не боялся, просто отчетливо осознавал, если
не принять меры против этих русских каменных великанов, то вскоре
обозначится стратегический перелом не в пользу Германии. От
осознания этого, немецкий генерал чувствовал гнев и сжимал кулаки.
Но, ярость его оставалась бессильной. С одной стороны, он прекрасно
понимал, что сопротивление бесполезно, но с другой — ему совсем не
хотелось умирать никчемной и глупой смертью на этой чужой, холодной
и неприветливой земле Карелии. Но и сдаваться в плен, становясь
первым немецким генералом на этой войне, сдавшим существенные силы
красным, Энгельбрехт тоже пока не собирался. Внешне он старался
оставаться спокойным и невозмутимым, понимая, что нельзя
демонстрировать перед подчиненными собственные сомнения и слабость.
Хотя и знал, что многие старшие офицеры из его окружения испытывают
подобные предчувствия скорого разгрома.
У союзников все обстояло с моральным духом еще хуже. Полковник
Бьеркман погиб под Петрозаводском, а полковник Лагус был убит
севернее этого города, пытаясь возглавить атаку своих егерей на
Кировскую железную дорогу. Финский генерал-лейтенант Аксель
Хейнрихс, командующий армией «Карелия», в ответ на все просьбы
Энгельбрехта о деблокирующем ударе, отправляемые в зашифрованном
виде по радио, только жаловался на то, что его армия несет очень
высокие потери и вынуждена отступать с каждым днем все дальше.
Когда в самом конце сентября Хейнрихс сообщил Энгельбрехту, что
фронт теперь проходит под Сортавалой, немецкий генерал понял, что
битва за Карелию проиграна. Петрозаводск красные не только
удержали, но и переломили ситуацию. Отбросив противника, большевики
перешли в решительное наступление в сторону Ладожского озера,
оставив потрепанную дивизию Энгельбрехта и остатки шестого финского
корпуса у себя далеко в тылу, полностью окруженными и лишенными
каких-либо шансов на спасение.
* * *
Результаты экспедиции не сильно порадовали профессора Игнатова.
Конечно, находка золотых самородков и золотого песка прямо в реке
впечатляла, но, разработку золота еще только предстояло налаживать.
Да и схему реализации добытого драгоценного металла в двадцать
первом веке обдумать Игнатов пока не успел. Хотя налаживание
золотодобывающих артелей могло в перспективе вывести все понесенные
затраты на самоокупаемость. Не порадовало Аркадия Игоревича наличие
нетипичных форм животного мира. В самом деле, откуда здесь взялся
гигантский орел и непонятные зверолюди?