— Знаете, Алексей Филиппович... — Друбич наверняка понял, чего я
от него жду. — Сам Захар Модестович ничего по существу не говорил,
но сложилось у меня впечатление, что новое его завещание от старого
отличаться будет очень уж сильно, возможно, сильнее даже, чем можно
бы предположить.
Ну кто бы сомневался! Если только найдётся оно, то самое новое
завещание. А такой уверенности я совершенно не испытывал.
— Кстати, — продолжал Друбич, — я же господину Шаболдину говорил
насчёт свидетелей, вы не знаете случайно, что с тем сейчас?
— Каких свидетелей? — не сообразил я. И, кстати, ничего мне
Борис Григорьевич ни о каких свидетелях не говорил, надо будет
спросить.
— Ох, Алексей Филиппович, — покачал поверенный головой, — в ваши
года простительно такого не знать, но при составлении завещания в
отсутствие присяжного поверенного либо его помощника требуется
заверение бумаги тремя свидетелями, не меньше двух из коих должны
быть лицами мужского полу, и не менее одного из этих двоих
принадлежать к тому же сословию, что и завещатель. Обыкновенно в
таких случаях приглашают одного равного по положению приятеля, двух
же остальных человек берут из домашней прислуги. И по правилам,
свидетели обязаны ознакомиться с завещанием, прежде чем его
заверить.
— Но в таком случае очень сложно, если вообще возможно,
сохранить содержание завещания в тайне! — удивился я.
— Верно, — подтвердил Друбич. — Потому и делается такое крайне
редко. Обычно или помощника присяжного поверенного в дом
приглашают, или дома завещание пишут, а потом поверенному приносят,
он и заверяет.
— Вам, Лев Маркович, как представляется, написал бы Гуров
завещание и принёс вам или заверял бы его дома? — спросил я, почти
что зная ответ заранее.
— Написал бы дома и принёс мне, — с ответом Друбич не задержался
ни на минуту. — Никак иначе, Алексей Филиппович, никак иначе.
— И раз Гуров завещание вам не принёс, можно считать, что он его
и не написал, — заключил я.
— Мне тоже именно такое представляется наиболее вероятным, — с
моим выводом Друбич согласился не сразу, минуты полторы думал. — Но
в суде я бы так утверждать не стал, — добавил он.
— Почему же? — заинтересовался я.
— Близкое знакомство с человеком никогда не исключает его
способности поступить самым неожиданным образом, — глубокомысленно
заметил Друбич. Оспорить эти его слова я никаких оснований не
увидел.